Рилла из Инглсайда - [52]

— Не удастся, мисс Оливер, дорогая, — ответила Сюзан, выступая в роли провидицы. — Во-первых, Всевышний не допустит этого, а во-вторых, великий князь Николай, хоть он и разочаровал нас в некоторых отношениях, умеет отступать как следует и организованно, а это весьма полезное умение, когда вас преследует германская армия. Норман Дуглас уверяет, что великий князь просто заманивает немцев в ловушку, и на одного убитого русского приходится десяток убитых немцев. Но, по моему мнению, у великого князя нет выхода, и он просто делает все, что в его силах, учитывая сложившиеся обстоятельства, точно так же, как делал любой из нас. Так что не надо ходить далеко и искать себе новые неприятности раньше времени, мисс Оливер, когда их и так уже полно возле самого нашего порога.

Уолтер уехал в Кингспорт первого июня. Нэн, Ди и Фейт также уехали, чтобы поработать в каникулы в городском отделении Красного Креста. В середине июля Уолтер вернулся домой — ему дали недельный отпуск перед отправкой в Европу. Все то время, пока брат отсутствовал, Рилла жила надеждой на эту неделю, и теперь, когда долгожданный отпуск начался, упивалась каждой его минутой, сожалея даже о тех часах, которые приходилось отдавать сну, — ей казалось, что множество драгоценных мгновений пропадает зря. Хоть и печальная, эта неделя была прекрасной, полной дорогих сердцу, незабываемых часов, когда они вдвоем с Уолтером подолгу гуляли, беседовали и молчали вместе. В эти дни он всецело принадлежал ей, и она знала, что он черпает силу и находит утешение в ее сочувствии и понимании. Было приятно знать, что она так много значит для него… сознание этого очень помогало ей в некоторые минуты, которые иначе были бы невыносимы, и давало ей силы улыбаться… и даже иногда смеяться. Когда Уолтер уедет, она, возможно, позволит себе искать утешение в слезах, но не сейчас, пока он здесь. Она даже не разрешит себе поплакать ночью, чтобы утром ее не выдали красные глаза.

В последний вечер отпуска они пошли вместе в Долину Радуг и сели на берегу ручья, под ветвями Белой Леди, где в давние безоблачные годы устраивались веселые пиршества. В тот вечер над Долиной Радуг раскинулся шатер необыкновенно великолепного заката; его сменил чудесный серый сумрак, слегка окрашенный светом звезд; а затем мир преобразило лунное сияние, скрывая одни предметы, обнажая другие, лишь намекая на третьи, ярко освещая одни маленькие лощинки и оставляя другие в густой, бархатистой тени.

— Когда я буду «где-то во Франции»[71], — сказал Уолтер, глядя влюбленными глазами на всю эту, дорогую его душе красоту, — я буду вспоминать эти места, тихие, росистые, насквозь пропитанные лунным светом. Смолистый запах елей, покой этих серебристых заводей лунного сияния, «мощь холмов»… до чего красиво это сказано в Библии. Рилла! Взгляни на эти привычные холмы вокруг нас… холмы, глядя на которые в детстве мы пытались угадать, что ждет нас в мире, раскинувшемся за ними. Как они спокойны и могучи… как терпеливы и неизменны… как сердце женщины. Рилла-моя-Рилла, знаешь ли ты, чем ты была для меня в этот минувший год? Я хочу сказать тебе, прежде чем уеду. Я не пережил бы это время, если бы не ты — маленькое, любящее, верящее в меня сердце.

Рилла не решилась заговорить; она лишь осторожно взяла руку Уолтера и крепко сжала ее.

— И когда я буду там, Рилла, в том аду на земле, который создали люди, забывшие Бога, мысль о тебе будет помогать мне больше всего. Я знаю, ты будешь такой же смелой и терпеливой, какой проявила себя в этот последний год… Я не боюсь за тебя. Я знаю, что бы ни случилось, ты будешь Риллой-моей-Риллой… что бы ни случилось.

Рилла подавила слезы и вздох, но не смогла подавить легкую дрожь, и Уолтер понял, что сказанного достаточно. С минуту они молчали, давая друг другу обещание без слов, а затем он сказал:

— Ну, а теперь мы забудем о рассудительности. Мы заглянем в будущее… в то время, когда война кончится, когда Джем, Джерри и я вернемся походным порядком домой и когда все мы снова будем счастливы.

— Мы не будем… счастливы… так, как прежде, — сказала Рилла.

— Нет, не так. Никто, кого затронула эта война, никогда не будет счастлив точно так, как прежде. Но, я думаю, это будет счастье, которое мы заслужили. Ведь мы были очень счастливы, прежде чем началась война, правда? В таком чудесном родном доме, как Инглсайд, с такими папой и мамой, как наши, мы не могли не чувствовать себя счастливыми. Но то счастье было даром жизни и любви; оно не принадлежало нам по-настоящему… жизнь могла в любое время отобрать его у нас. Она никогда не может отобрать у нас то счастье, которое мы завоевываем сами, исполняя свой долг. Я осознал это с тех пор, как надел военную форму. Несмотря на то что порой я впадаю в прежнюю ошибку, заранее переживая еще не случившееся, и тогда меня осаждают мои прежние страхи, я чувствую себя счастливым с того майского вечера, когда сделал решительный шаг. Рилла, я прошу тебя очень заботиться о маме, пока меня не будет здесь. Ужасно, я думаю, быть матерью в эту войну… для матерей, сестер, жен и невест это самое тяжелое время. Рилла, моя маленькая красавица,