Рико, Оскар и тени темнее темного - [38]

Я оглянулся украдкой в поисках туалета. Где-то он должен быть, иначе тут бы пахло не чизбургерами, а кое-чем совсем другим.

— Он там, в прихожей, рядом с входной дверью, — сказал Оскар, будто прочел мои мысли. — Там такая же обивка, как в этой комнате.

Значит, все было в точности так, как я себе представлял. Когда Бюль вел ребенка в туалет, по квартире фройляйн Бонхефер мелькали темные тени!

Оскар улыбался мне, сияя зелеными глазами и большими нечищенными зубами — еще одно свинство Бюля, — и вдруг я почувствовал себя так, как должен чувствовать себя старший брат. От переполнившей меня гордости я покраснел до ушей. Я спас Оскара! Во всяком случае, уже приблизительно наполовину.

— Что это за цепь?

— Я думаю, это высококачественная сталь, — сказал Оскар. — Наверно, нелегированная, то есть с содержанием марганца менее ноль целых восьми десятых процента и кремния ноль целых пяти десятых процента. Если бы их содержалось в ней больше, тогда…

— Хватит, хватит! Как тебя от нее освободить?

Он поднял правую руку. Бюль укрепил другой конец короткой цепи на наручниках.

— Ключ от них среди других, — сказал Оскар. — Поройся и найдешь.

— Как это — поройся? В земле, что ли?

— Ну покопайся в остальных ключах, господи боже!

— Ты так и говори!

— А ты выучи родной язык, в конце-то концов!

При обычных обстоятельствах я бы разозлился, но сейчас заставил себя сдержаться. Конечно, начнешь язвить, когда тебя заставляют тоннами поедать гамбургеры и чизбургеры и всякое такое. Я почти уже собрался опозориться и спросить, как это Оскар умудрился запихать в себя за такое короткое время столько еды? И еще интереснее — как это он выпил столько колы, а из носа у него не побежала коричневая дрянь? Но тут же я понял, что макдоналдсовский мусор насобирался от всех шести жертв.

Эта догадка мне чем-то мешала — опять вдруг вернулось то грызущее чувство, что лотерейные шарики в моей голове запрыгали в неправильном направлении, когда выбирали, как им скакать — вперед или назад, влево или вправо, раньше или позже. Но как и в прошлый раз, я не смог разобраться, что все это значит, — ведь сейчас надо было сосредоточиться на освобождении Оскара.

Нужный ключ нашелся быстро, он был самый маленький из всех. Я открыл наручники. Оскар снял их и потер себе запястье. Потом встал с матраса, коленки у него затрещали, и он тихо вскрикнул от боли.

— Ты что, все время тут просто так сидел? — спросил я.

— Что значит просто так?

Оскар рассматривал израненное, натертое наручником запястье, и на лбу у него появилась вертикальная рассерженная складка.

— Сидеть — это крайне сложное дело!

Все еще уже почти четверг. Побег

Уважаемый герр Вемайер,

только не надо придираться, что с этой главы мой рассказ получается невеселым! События развивались по-настоящему драматично, поэтому радуйтесь, что я вообще еще способен записывать их здесь в больнице.

Можете уже начинать думать про бонус.

С поклонным унижением!

Ваш Фредерико Доретти

* * *

Похоже, что ходить было делом менее сложным, чем сидеть, во всяком случае, Оскар не жаловался. Когда мы пробирались через передние комнаты, я посмотрел в окно, горит ли еще свет у Бюля. Он горел. И даже было видно самого мучителя детей. Он как раз доставал из холодильника чего-то попить и при этом болтал по мобильнику. Может, снова ругал Оскарова папу. Тем лучше. Если мы с Оскаром не вызовем сейчас обрушения заднего дома, то сможем незаметно убежать и известить полицию. Когда Оскар предстанет перед ними собственной персоной, они должны будут ему поверить, не то что мне. Только надо торопиться, пока Бюль снова не вспомнил о выеденных яйцах.

На лестнице с заколоченными окнами мы взялись за руки. Опять темнотища. Я уже поставил ногу на первую ступеньку лестницы, ведущую к белому домику на крыше, но Оскар сильно дернул меня назад. Было странно слышать его голос и не видеть его.

— Ты что, сумасшедший? — прошипел он. — Так мы попадем ему прямо в руки!

— Мы попадем ему прямо в руки, если пойдем вниз, — ответил я. — Он же ходит через подвал!

— Какой подвал?

— Тот, по которому он тебя сюда притащил.

Наверно, это темнота так действовала на Оскара, что он — в виде исключения — стал соображать очень медленно. Может быть, ум у необычайно одаренных проявляется только на свету, подумал я.

— Почему это он должен был тащить меня через подвал? — сказал Оскар.

— Потому что иначе он бы не попал в задний дом!

— Но ты ведь тоже сюда как-то попал!

Все это потихоньку начало меня нервировать. Пока мы тут болтаем, Бюль, возможно, уже приближается к нам.

— Я-то попал сюда через сад на крыше Маррака, — объяснил я преувеличенно терпеливо. — Через белый домик, помнишь? С ключами Маррака. Откуда бы им взяться у Бюля?

— Бюль? — голос Оскара прозвучал непонимающе. — При чем тут Бюль?

Это была третья ледяная дрожь. И еще ко мне в третий раз возвратилось чувство, что мои мысли в какой-то момент пошли по неверному направлению, — только теперь это чувство больше не грызло меня, оно нанесло беспощадный удар. Я был полным идиотом! Я был самым необычно одаренным из всех необычно одаренных, которых когда-либо видел учебно-вспомогательный центр! Вот в чем была моя ошибка: важно было не «где» — справа или слева, и не «куда» — вперед или назад. Дело было исключительно и только в том, когда все случилось — раньше, а не позже. Бюль-то ведь жил в нашем доме всего одну неделю! А темные тени я заметил задолго до того — в первый раз несколько месяцев назад, когда начались похищения. Так с чего бы это и как Бюль стал приводить свои жертвы сюда?