Рихард Зорге - [40]

Он редко улыбался, оставшись один на один со своими тревожными мыслями, но сейчас криво усмехнулся: работа японской полиции, обыск «на всякий случай»! Что ж, хорошее предупреждение, мина-сан (господа)! В будущем придется перебраться в отдельный особняк.

Как всякий сильный человек, Рихард Зорге не боялся за свою жизнь – она была подчинена высокой цели. Он страшился за дело. Он опасался, что тщательно продуманная и разработанная операция «Рамзай», на которую Берзин возлагал так много надежд, может провалиться из-за какого-нибудь упущения, недосмотра, досадной мелочи.

Потребовался месяц, чтобы Рихард успел не только ознакомиться с городом, изрезанным бесчисленными каналами и речками, но и нанести визиты представителям служб информации, иностранным пресс-атташе, побывать на всех пресс-конференциях и приемах, вступить в члены Токийской ассоциации иностранных корреспондентов.

Он начал знакомства с пресс-атташе – руководителя Германского информационного агентства Вайзе. Это был типичный «коричневый таракан», приверженец фюрера. Видно, у Вайзе уже был разговор о Зорге с послом, так как пресс-атташе встретил нового корреспондента довольно приветливо. Вайзе с нескрываемым любопытством расспрашивал о нацистском пресс-клубе в Берлине, о знакомых журналистах, о здоровье Функа. Рихард вел себя очень скромно, не набивал себе цену, хвалил продукцию борзописцев ДНБ и самого Вайзе, поддакивал, прямо сказал, что ему будет трудно в незнакомой стране без помощи такого опытного журналиста, как Вайзе. Пресс- атташе легко клюнул на лесть, обещал помогать на первых порах. Потом они по случаю знакомства обедали в ресторане «Фледермаус».

Нужно было также утвердиться в Токийской ассоциации иностранных корреспондентов, в этом Вавилоне прессы, который представлял собой своеобразный мирок со своими неписаными законами, своим укладом и обычаями. Здесь собрались представители «шестой державы», пронырливые, жадные до сенсаций, предельно оперативные, не брезгающие ничем, если нужно раздобыть интересный материал. Каждый из них мнил себя полномочным представителем той страны, которая аккредитовала его в Японии, каждый считал, что звезда корреспондента-международника должна сиять ослепительно, ибо карьера журналиста – это и политическая карьера. Они любили свою беспокойную работу, нахально ломились в двери японских министерств, проникали в любую щель, подкупали клерков и секретарш, околачивались в притонах и кабаре. Это был легальный шпионаж. И все ради того, чтобы добыть сенсационный материальчик для своей газетенки или журнальчика. Их держали, так как интерес читающей публики к экзотической стране хризантем и гейш никогда не угасал. Платили, правда, негусто.

Трудно даже самому ловкому журналисту быть вездесущим. Потому-то в ассоциации образовался своеобразный рынок: обмен информацией. Когда назревали важные политические события, все журналисты объединялись, распределяли обязанности, выбирался координирующий центр – и наставала эпоха великой солидарности и творческого содружества. И неважно, что в данный момент существовали трения между странами, представителями которых корреспонденты являлись, журнальной братии нет никакого дела до трений: все они патриоты одной державы – шестой!

В ассоциации обычно верховодил корреспондент, в совершенстве владеющий языком того государства, где ассоциация находилась. В Токио задавал тон некто Бранко Вукелич, фоторепортер парижского иллюстрированного Журнала «Вю» и корреспондент белградской ежедневной газеты «Политика», мужчина лет тридцати, высокий, подтянутый, с широким добродушным лицом и хитроватыми, насмешливыми глазами. Одевался он просто, но изысканно, жил сначала в отеле «Империал», затем перебрался в дом «Банка» в районе Хонго-ку. В Токио он появился 11 февраля этого года, но быстро упрочил свое положение среди «топтателей земного шара», как называли в Японии газетчиков. Вукелич успешно овладевал японским разговорным языком. Безукоризненно знал он французский, английский, итальянский, немецкий, испанский. Настоящий газетный волк-международник! По национальности хорват, по характеру француз, он был женат на датчанке и в своем лице как бы представлял многоязыкую Европу. Бранко слыл щедрым, охотно передавал менее удачливым собратьям редкие снимки, иногда предоставлял им для работы свою хорошо оборудованную фотолабораторию. Злые языки поговаривали, что Бранко по ночам фабрикует видовые открытки и сбывает спекулянтам, но добродушный фоторепортер только посмеивался в ответ и не опровергал слухов. Каждый делает деньги как умеет. Да фоторепортера никто и не осуждал: все жили голодновато, и каждая пена была па счету. А у Бранко жена, ребенок. Им даже восхищались: Бранко – проныра из проныр. Его ядовито-зеленую «карточку прессы» видели и в приемной премьер-министра Японии, и в министерстве иностранных дел, и в гостиной адмирала X. Като, душителя Советской власти во Владивостоке в 1918 году, бывшего начальника морского генерального штаба. Ворчливый усатый адмирал щеголял знанием русского языка. Но Бранко, к сожалению, не владел этим языком.