Рихард Штраус. Последний романтик - [13]

Отец Рихарда был доволен успехами сына. «Я рад, что ты вращаешься в хорошем обществе. Это очень полезно для приобретения жизненного опыта… Старайся никого не оскорблять. Ты слишком импульсивен в своих высказываниях. Будь посдержаннее».[29]

В профессиональном отношении Рихард был, как сказал бы физик Гильберт, как «молодая заряженная частица». Он метался от одного музыкального проекта к другому, заводил дружбу то с виолончелистом, то с пианистом, то с каким-нибудь критиком или журналистом. Исполнив на каком-нибудь светском рауте свою сонату для виолончели — то есть партию фортепиано, — нескромно хвастался потом, что она была встречена восторженно. Получив рекомендацию у одного благожелателя, обращался к другому. Познакомился с такими людьми, как Йозеф Иоахим Рафф, Карл Клиндворт (пианист и ученик Листа, переложивший для фортепиано «Кольцо»), свел «полезное знакомство» с известным импресарио и организатором концертов Германом Вульфом, с Филиппом Спиттом, биографом Баха, и дирижером Эрнстом фон Шухом, под управлением которого в дальнейшем пройдут премьеры нескольких опер Штрауса. Рихард слушал великого пианиста Эжена д\'Альбера. Ходил на концерты и в оперу по бесплатным билетам, посещал театры, когда позволяли средства, выделяемые ему родителями, которые он расходовал экономно.

Короче говоря, Штраусу было двадцать лет, но он точно знал, чего хочет. Каждый его шаг, каждый поступок и каждый известный человек, с которым он знакомился, служили его цели — стать преуспевающим композитором. О дирижерской карьере он пока не задумывался.

Следует упомянуть три юношеских произведения Штрауса, поскольку каждое из них сыграло важную роль в его ранней творческой жизни.

Его первое полное оркестровое сочинение — «Праздничный марш» представляет собой по меньшей мере настоящий подвиг мужества, учитывая, что написано оно в 1876 году двенадцатилетним мальчиком. Это первое опубликованное произведение, и теперь оно помечено Опусом 1. «Марш» был опубликован только потому, что об этом позаботился дядя Рихарда Георг Пшор, оплатив стоимость издания. И когда юный Штраус обратился к одним из двух лучших музыкальных издателей Германии (другие издатели его не устраивали) Брейткопфу и Хертелю, они опубликовали его сочинение, ничего от этого не теряя.[30] Однако, когда вскоре Штраус предложил им другое произведение, уже без субсидии, ему было отказано. Другой издатель, Франц Шпицвег, родственник художника и близкий друг Бюлова, решил, что у молодого человека есть талант, и принял его работу. Сама история наградила его за такую проницательность: все симфонические поэмы Штрауса были изданы в фирме Шпицвега — небольшом издательстве «Й. Айбл». (В 1904 году фирма объединилась с австрийским издательским домом «Всемирное издание».)

Вторая работа Штрауса — серия из восьми песен (Опус 10) — была написана в возрасте восемнадцати лет. Последняя из них «Allerseelen» («День всех душ») — маленькое чудо сладостно-горького характера, гармонически и мелодически смелое произведение, предвестник будущих прекрасных песен Штрауса.

Третья работа — Серенада для духовых инструментов ми-бемоль (Опус 7). Важность этого произведения в том, что оно обратило на себя внимание Ганса фон Бюлова, человека, которому было суждено сыграть решающую роль в жизни Штрауса.

Учитывая, что карьера Штрауса неотвратимо связана с покровительством Бюлова, что Штраус многим обязан этому человеку и что сам Бюлов — одна из ярчайших личностей в истории музыки, было бы полезно отвлечься от биографии главного героя и набросать портрет человека, которого Штраус называл «зеркалом самых блестящих качеств музыканта-исполнителя».

Глава 3 Бюлов

Самый блестящий после Листа пианист; самый дерзкий дирижер, внесший новый подход в интерпретацию крупнейших музыкальных произведений; художник, превозносимый до небес и заклейменный позором; широко востребованный музыкант, но настолько неудобная личность, что его уход был столь же желанным, как и появление; требовательный к публике и в то же время ищущий ее благосклонности; труженик кипучей энергии, впадающий временами в состояние вялой апатии; друг, готовый на бескорыстную щедрость и в то же время способный ранить беспощадным сарказмом; человек с замашками адмирала, который вечно винил себя в неудачах; пирующий за столом славы, но всегда остающийся голодным; приветствующий новые общественные идеи и в то же время нетерпимый и фанатичный; веселый и печальный; робкий и отважный; самый активный во второй половине XIX века пропагандист музыки. И все это — Ганс Гвидо Фрейгерр фон Бюлов.

К тому времени, как Рихард Штраус с ним познакомился, он успел уже хлебнуть столько славы и страданий, сколько большинству людей хватило бы на целую жизнь. Ему было пятьдесят четыре, и он был известен всему миру. Штраусу было двадцать, и его никто не знал.

Бюлов больше походил на французского государственного деятеля, чем на немецкого музыканта. Можно было легко представить, как он поднимается со своего места в палате депутатов и парализует своих оппонентов ледяными доводами. Держался он элегантно, подчеркнуто прямо. Худощавую невысокую фигуру венчала голова с высоким лбом. Ходил быстрым нервным шагом, выставив вперед заостренную седеющую бородку. Молодой Штраус, который был далеко не робкого десятка, признавался отцу, что ждал встречи с Бюловым со страхом.