Рифейские горы - [43]

— Тебе повезло. А Кэйдару, верно, неприятно вспоминать свой промах всякий раз, когда он тебя видит, — Айна рассмеялась.

— Свой мне вспоминать куда неприятнее, — такая горечь была в этих словах, что Айна осеклась. Она не сразу догадалась, о чём подумал в эту минуту Виэл. Чем она могла отвлечь его от ненужных мыслей? Только поцелуем! Неожиданным для него настолько, что он даже отстраниться не успел.

— Ну, ты можешь так? Можешь? — Айна рассмеялась, видя его растерянность. Он всё ещё оставался неопытным мальчиком, с которым ей нравилось делиться секретами взаимного удовольствия.

* * *

— Я совсем ничего не видел. Так и не понял, что случилось. Помню только, как толкнуло что-то под горло, и сразу же дышать стало больно, — в задумчивости Лидас потрогал повязку, улыбнулся устало, поднимая глаза на Кэйдара. Тот стоял посреди комнаты, уперев руки в широкий кожаный пояс. — Только что с дороги, даже не переоделся: мокрый плащ на плечах, паттий дорожного покроя — длиною до середи-ны голени, высоко поднимающаяся шнуровка сандалий, а, главное, — меч в ножнах у пояса. — Как с коня начал падать, тоже помню. Голова закружилась — и всё.

— Он дрался с одним из них. Заколол твоим мечом. А двое других сбежали. Даже стрелы бросили, так торопились. Стрелы — дрянь, всё наспех сделано. Наконечники из сколов камня…

Но их, судя по следам, было всего трое. А где тогда другие два? Их же пятеро сбежало?

— Пятеро.

— И без оружия?

— Ну, так мне сказали. Миид, по крайней мере…

— Меч мог быть трофейным. Остальное — копьё, лук, стрелы — всё самодельное. Твоего коня взяли, кстати… Этот даже о добре твоём не позаботился…

— Виэл спас меня, какие после этого порицания могут быть?

— А какие могут быть награды за то, что он обязан был сделать? И вообще, он при-касался к твоему оружию, осквернил его… Раб-телохранитель — что может быть глупее?

— Зачем ты так сразу? Я понимаю, после всего он тебе неприятен, но он спас меня, и от этого никуда не денешься.

— Вот только не надо думать, что я боюсь повторной попытки покушения! — Кэйдар недобро прищурился. — Да, признаю́сь, его присутствие меня раздражает. Я никогда этого и не скрывал. Но бояться? Кого? Сопляка этого? Это даже не противник в бою, это — недоразумение одно. И учти, если он даже попытается что-то сделать, обещаю, я не буду спрашивать твоего разрешения, — накажу сам! Накажу так, как сочту нуж-ным.

Кэйдар вышел, а Лидасу ничего не оставалось, как только проводить его взглядом. Тон голоса и само предупреждение ему не понравились, но не всегда стоит понимать слова Кэйдара буквально. Это рабы пускай его боятся, а мне-то зачем?

* * *

Айна приподнялась, придавив локтем его руку, ладонью другой руки убрала воло-сы с его лба и, глядя в глаза, спросила с улыбкой:

— Ну, когда же ты целоваться научишься?

Он рассмеялся (смех негромкий, ласковый, такой редкий для него), потянулся ей навстречу, задирая подбородок. Айна будто не видела этого встречного движения, рассматривала его лицо, чуть отстранившись, поглаживая пальцами нежную кожу у него на виске. Сказала неожиданно с незнакомой грустью:

— Ты очень красивый… — убрала руки, села, отворачивая лицо:- Почему я не встре-тила тебя раньше, ещё до свадьбы?

— Не надо об этом… Какой смысл? — Виэл повернулся на бок, подпирая голову ру-кой, смотрел на Айну серьёзным изучающим взглядом.

Уже вторую неделю они почти каждую ночь встречались в этой спальне. Варвар никогда не приходил сам, только по приказу, но сопротивляться её настойчивым ласкам перестал, принимал их с радостью и даже отвечал на них, неумело, неопытно, но искренне и с такой силой чувств. Лидас мог разоблачить их в любую минуту, просто соскучиться и зайти среди ночи проведать жену. Айну это мало пугало. На-оборот! Близость опасности обостряла все чувства.

Именно про это и говорила Дариана когда-то. Но если для подруги измена была всего лишь развлечением, рискованной и опасной игрой, то Айна чувствовала ост-рую потребность в близости с одним лишь человеком. Ей не нужен был муж, ей не нужны были другие мужчины, — только он, этот варвар, неискушённый в любви и поэтому предельно искренний в своих чувствах.

Айна влюбилась! Сейчас она и перед самой собой признавалась в этом. Можно тысячу раз укорять судьбу и Создателя — что это меняло? У этой скоротечной любви, у этой хрупкой любовной связи не было будущего и не могло быть (и это они оба понимали), но Айна продолжала надеяться на что-то, каждое утро молилась варвар-ской богине любви с нежным именем Милис, отправляя в храм ей в подарок лучшие свои украшения. А с наступлением ночи с замирающим от страха и сладкого пред-вкушения сердцем бросалась варвару в объятья и вырывала у судьбы крошечные мгновения счастья.

Мысли о любимом мужчине не шли из головы. Как всякой влюблённой женщине, ей всё хотелось знать о нём. Айна ловила каждое слово в разговоре Лидаса и Кэйда-ра. А скольких усилий ей стоило сдерживаться и молчать, когда брат плохо отзывал-ся о нём, так и хотелось крикнуть: "Сам ты дурак! Ведь ты же ничего о нём не зна-ешь! Даже о том, что он слова твои понимает, не знаешь… Что он говорить может на аэлийском не хуже тебя… А в поединке он — варвар! — чуть не заколол тебя, всемо-гущего Наследника…"