Рифейские горы - [26]

— Виэл!!! Не сметь!

Лидас крикнул раньше, чем успел сообразить, и раб, увлечённый, светящийся азартом и радостью, нехотя опустил руку с мечом. Кэйдар и сам не понял, как такое случилось. Этот бросок на меч поразил его особенно. С таким он встретился впер-вые. Видно, поэтому почти полминуты молчал, озадаченно моргая, а раб глядел на него, глядел в лицо смело, с довольной улыбкой победителя. Его и правду было, за что похвалить. Но не похвалу он получил, отнюдь.

— Скотина! Я сколько раз говорил… — Кэйдар ударил его в лицо без замаха, но с такой силой, что варвар попятился, потеряв равновесие, закрыл лицо рукой, свобод-ной от меча.

— Кэйдар! Ты что?! — Лидас заслонил раба собой.

— Я предупреждал: не сметь смотреть на меня!

— Иди! Гуляй… — Лидас толкнул варвара в плечо, а потом опять повернулся к Кэй-дару. — В конце концов, это не твой раб… Зачем же так сразу?

— Если б он был моим, я б его своим руками убил! — Кэйдар сплюнул в песок с таким уничтожающим презрением, на какое только он сам и был способен.

— Если б это был настоящий бой, ты бы погиб уже, — напомнил Лидас.

— В настоящем бою я́ пометил твоего раба! Я!!! Он по случайности живым остался, ясно тебе!

Поражение в поединке разъярило Кэйдара. Он бы сейчас мог придавить Виэла голыми руками. Хорошо, что тот убрался, послушался приказа.

Кэйдар ненавидел быть в проигрыше. С детства он привык быть первым. Первым во всём! А тут! Какой-то щенок, раб, варвар посмел совершить невозможное.

Это случайность! Случайность! Нелепое недоразумение — и ничего больше!!!

— Его высечь за это нужно! На конюшню — и всыпать хорошо.

"Но ведь всё было честно! — чуть не кричал Лидас, провожая Кэйдара глазами. — Зачем же сразу на конюшню? Это же не единственный способ решать все пробле-мы…" ____________________

Единственным местом, где Айвар мог позволить себе внутренне расслабиться, была кухня. Сюда он и примчался. Рухнул на стул в углу у стола. Горячий дым, чад, жар, различные запахи, мельтешение прислуги, занятой приготовлением обеда, — он ничего этого не замечал, не видел попросту.

Над всем этим миром властвовала Даида, её голос слышался то там, то тут:

— …Быстрее мясо!.. Тома, ты когда нарежешь мясо?.. А зелень? В подливку поло-жить зелень!.. А рыбу отделить от костей!.. Фин, ты опять стоишь без дела! Я же сказала, неси дрова!.. — Голос всё ближе, ближе. — Виэл, мальчик, случилось что-то? — Её мягкая рука коснулась волос на затылке. — Ну, что такое?

Попыталась поднять его голову, увидеть глаза, Айвар рывком освободился, мыкнул недовольно сквозь стиснутые зубы.

— Ну, не вредничай, — голос ласковый, с материнской заботливостью.

Непонятно, почему она привязалась к этому варвару? С другими строгая, послаб-лений никому не допускающая, а с ним неожиданно менялась.

— Что случилось? — Даида легко преодолела его сопротивление, придерживая обеими руками, нежно, но сильно, заставила-таки посмотреть себе в лицо. Догадалась сразу, что к чему, только кровь увидела. — Он опять, да? Молодой царевич? — Виэл вздохнул, и так без слов всё было ясно. Да и Даида умела угадывать его мысли и не раздража-лась при его ответном молчании. — Сейчас. Подожди чуть-чуть…

Вернулась с мокрым полотенцем, принялась осторожно стирать с губ, с подбородка запекающуюся кровь.

— Да, не повезло тебе, парень! Лучше хозяйничать на кухне, чем при господине…

Айвар понимал её слова, она сама не была из аэлов, их язык выучила уже взрослой, и поэтому говорила медленно, чётко, выговаривая все слова, все звуки. Когда-то именно её живая речь помогала Айвару знакомиться с новым языком.

Смотрел в её лицо: спокойные тёмно-серые глаза, сосредоточенно хмурящиеся брови, поджатые губы, голова, повязанная цветастой косынкой, вьющаяся уже седая прядка, освободившаяся и теперь лёгкой паутинкой взлетающая при каждом выдохе. Она, уже немолодая и, несмотря на занимаемую должность, стройная женщина. Даида в своё время лишилась малолетнего сына, теперь Виэл казался ей похожим на него повзрослевшего. Но этим она поделилась только с ним самим, зная, что тот никогда никому не сможет рассказать о её прошлом. Для других рабов она остава-лась строгой, сдержанной, но справедливой. Её уважали даже господа, а это многое значит.

"Конечно, к чему ты ещё мог придраться? Ведь я же победил тебя! Ещё бы не-много, совсем чуть-чуть… Зачем он крикнул? Проклятый Кэйдар!..

Я всё равно убью тебя! Тогда не получилось, сейчас не получилось… Но ничего! В другой раз обязательно получится. Я ещё дождусь. Я умею ждать… Ты напьёшься своей крови за всю нашу кровь… Тебе нравится превращать меня в животное, по-смотрим ещё, что будет с тобой. Справедливость Богини идёт медленным шагом, но всё равно достигает цели…

А если просто сбежать отсюда? Вот так же, выйти в город — и не вернуться? — Рука ещё помнила тяжесть меча, знакомую тяжесть, вселяющую уверенность в собствен-ные силы, и от этого рождалась какая-то непривычная самому себе бесшабашность, рискованность. — Да! Только сначала надо узнать, что стало с Иридой. Кэйдар должен знать. Как говорили женщины, он вызывал её к себе, пока плыли… Сволочь! Гад! Подлец! Позволить такое по отношению к женщине?! И как ещё Богиня-Мать не наказала его за это!.. Ирида может быть здесь, во Дворце, если, конечно, она ещё жива. Она не из тех женщин, кто покорно подчиняется обстоятельствам…"