Ничего не хотелось, даже есть, а ведь за весь день молодым не давали ничего, только поили слабо разведённым вином, от которого сейчас кружилась голова, и немного подташнивало. Двигаться лень, а ведь ОН может прийти в любую минуту. Дикарь, он даже языка почти не знает. Над ним весь день подшучивали и даже на-смехались, он в ответ лишь улыбался. Ничего он не знает. И про обряд срезания аскхи тоже, наверное, не знает. И где его отец нашёл такого?
"Мараги!" — Ирида улыбнулась, вспомнив название незнакомого ей горного племе-ни. Ну вот, теперь стала женой одного из них. Вообще-то он довольно симпатичный, этот Айвар. Улыбается по-доброму, и глаза красивые. И воин, должно быть, тоже неплохой. Отец бы слабака не выбрал…
Опущенный полог дрогнул под чьей-то рукой, Ирида рывком выпрямилась, встре-тившись с мужем глазами. Тот заметно смутился, улыбнулся опять своей знакомой улыбкой. Знал ли он сам, что у него от этой улыбки на правой щеке появляется очень милая, но лукавая ямочка?
Да, таких мужчин женщины любят. У него, наверное, дома подружка осталась. Плачет с горя…
Тут Ирида сама опомнилась, на ней ведь ничего, кроме тончайшей рубашки до пола, да и та плотно стянута по подолу в местах двух боковых разрезов специальны-ми ритуальными пряжками аскхи. Такие пряжки девства могли носить лишь неза-мужние девушки, в первую ночь после брачного обряда они срезались мужем и передавались родителям как подтверждение непорочности их дочери.
Айвар завозился в полумраке, принялся стягивать высокие узкие сапоги. Светиль-ник в его руке дрожал, и тени качались по углам.
— Его можно поставить на пол, — посоветовала с улыбкой Ирида.
— Вообще-то, да. — Мараг сконфузился, отставляя светильник, попытался объяснить:- Здесь везде ковры и шкуры, боюсь опрокинуть…
— А у вас что, не так? — Ирида смотрела на него снизу, тяжёлые густые волосы оття-гивали голову назад, делая её вид немного надменным. Это настораживало Айвара, он чувствовал себя скованным в присутствии этой красивой ясноглазой девушки с внимательным, не по возрасту проницательным взглядом. И сейчас в её ответной реплике сквозила насмешка или даже издёвка. Зачем она так?
— Нет, у нас по-другому, — ответил несколько резче, чем следовало бы. — Наши дома из камня, они не боятся пожаров…
— Зато в них холодно зимой, да? Мне отец рассказывал… В морозы вы и овец своих там прячете…
— Это только в сильные морозы… — Он будто оправдаться пытался, а потом замол-чал. Обиделся, наверно. Светильник стоял на полу, и в темноте лицо марага еле угадывалось. Несмотря на летний загар, делающий его почти неотличимым от любо-го степного кочевника, сейчас оно казалось бледным. Тёмно-русые длинные до плеч волосы, а от правого виска вниз очень тонкая косичка с вплетённым нефритовым шариком. Странно это как-то. Такого Ирида раньше не видела. Но дикарь на то он и дикарь, чтоб отличаться от нормальных людей. Странный и во многом непонятный. И его придётся полюбить, если этого хочет отец. Любить, терпеть до смерти, воз-можно, родить ему детей. Но сначала надо пережить эту ночь. При мысли о близости с мужчиной (чужим! незнакомым!) по коже побежали мурашки, как будто сейчас не вторая половина лета, самая жара.
А мараг, судя по движениям, неторопливо продолжал раздеваться: развязал широ-кий с бронзовыми бляхами и тяжёлой пряжкой пояс, скинул свободный с вышивкой кафтан, подаренный днём на празднестве. Под кафтаном забелела длинная простая по покрою рубашка с глубоким вырезом на горле.
Глянешь со стороны — и ничего в нём от царевича. Может, эти мараги не так и богаты, как хотят казаться. Хотя, отец же говорил: он всего лишь младший сын. Ему меньше привилегий. Он не наследник. Поэтому его и отпустили так легко в чужое племя.
Айвар шагнул вперёд, к ложу, даже не взглянул на жену. Она, кажется, ждёт реши-тельных действий, напора, настойчивости и силы. Но полное отсутствие всякого опыта в этом деле сейчас сказывалось как никогда. Можно попытаться объяснить ей, дать понять… И снова натолкнуться на этот насмешливый взгляд свысока, на эту полуулыбку?
— Знаешь, день сегодня выдался очень тяжёлым… — С трудом разлепил сухие губы. — Может, нам просто выспаться? Без всякого… Да и вообще… Хочется только есть и спать…
— Еду подадут утром… Так принято. — Ирида расчесывала волосы золотым гребнем и украдкой наблюдала за марагом. В каждом его движении и в словах плохо скры-ваемая неуверенность, почти мальчишеская беспомощность. Забавный. Даже тем, как неумело скрывает свои чувства… И он теперь твой муж, твой хозяин и господин.
— А если пойти попросить? Там охрана у входа…
— Попросить или распорядиться? — поправила Ирида, встретившись с Айваром гла-зами. И тот не обиделся, не замкнулся окончательно, а рассмеялся в ответ, сверкнув в полумраке белейшими зубами.
Этот смех снял напряжение. Нет! Он определённо симпатичный, хоть и чужой. С ним можно будет хорошо поладить.
— Ну, что, как тебе у нас? — Ирида перекинула за плечо волосы, сидела теперь перед мужем совсем открытая. Очертания её тела легко угадывались под тонкой тканью рубашки. Айвар стоял как раз напротив, видел её всю, молодую, с женски округлыми плечами, с плавным движением открытых загорелых рук и нежными узкими запясть-ями.
