Ричард Львиное Сердце. Король-рыцарь - [124]

Штурм Яффы

Последний заметный поступок Ричарда, наделавший много шума, — захват Яффы королем 1 августа 1192 года. На самом деле, он перехватил город, который накануне был захвачен сарацинами. Рауль де Дицето в нескольких словах пересказывает это событие, добавив, что король выставил напоказ свою храбрость. Узнав, что он присутствует здесь, Сарацины бросились на него и попытались взять его живым, но он сопротивлялся и многих поразил своим мечом^27[874]. Он не говорит ничего больше. Рожер де Ховден еще меньше настаивает на персональных подвигах короля, который только что пришел спасти осажденную цитадель, отбросил сарацинов от города и многих убил^28[875].

Наконец, Рауль де Коггесхолл рассказывает о приключении в форме, близкой к эпопее. Ричард, узнав, что Саладин держит в осаде Яффу, тщетно пытается привлечь Гуго Бургундского, чтобы спасти христиан. Когда Ричард достиг Яффы, Саладин уже взял город и перерезал всех, кто там остался, больной или раненый; христианские солдаты, укрывшись в цитадели, уже готовы сдаться, так как патриарх (который перемещался свободно от одной армии к другой) убедил их, что им не удастся избежать смерти, так как солдаты Саладина поклялись их всех убить, чтобы отомстить за своих друзей и родственников, с которыми король безжалостно расправился при различных обстоятельствах. Они находятся на грани отчаяния, когда появляется корабль Ричарда, и король бросается в воду во всеоружии, чтобы спасти их:

«Сразу же, ловким прыжком, он спрыгнул во всеоружии со своего корабля, вместе со своими людьми, и такой разъяренный лев, разрушая все на своем пути, дерзко бросился с гущу вражеских батальонов, которые стояли на берегу, плотно сжатыми рядами и осыпали стрелами и дротиками тех, кто входил в порт. Турки не смогли противиться этому молниеносному нападению; они подумали, что король привел слишком многочисленную армию, и, бросившись бежать со всех ног, они оставили осаду»^29[876].

Саладин пристыжен поведением своих людей; он их пересчитал, и их оказалось... шестьдесят две тысячи! Как такое количество воинов могло так позорно убежать перед такой маленькой армией христиан? Он заставляет их вернуться к сражению ночью и взять в плен Ричарда. Разбуженный король дерется «как лев», к тому же всякое бегство невозможно. Он берет с собой шесть рыцарей, нападает на город, куда вошли сарацины, и повергает их в бегство:

«Он взял с собой шесть храбрых рыцарей, которые насмехались над смертью, и пошел в город, размахивая королевским знаменем, и, как очень жестокий лев, он напал на врагов, собравшихся на площадях, расчищая себе путь с помощью меча и копья; своим штурмом он их поверг и убил. Сарацины разбегались, как маленькие звери при виде безжалостного льва, которого голод толкает на то, чтобы поглотить все, что попадается ему на пути. Наконец, язычники были повергнуты и бросились бежать перед удивительной и несравненной удалью знаменитого короля...»[877]

Здесь происходит чудо: во время этого штурма ни один христианин не пострадал, кроме... одного трусливого рыцаря, который, убегая, нашел ту смерть, которой боялся. Рауль де Коггесхолл подводя итог сражению в целом, снова восхищается смелостью прославленного короля, невероятной храбростью, невозможной без вмешательства свыше: вы когда-нибудь видели, как освобождают город шесть рыцарей? Матвей Парижский, видимо вдохновившись рассказом Рауля де Коггесхолла, пишет примерно такую же повесть, сравнивает поведение Ричарда с поведением льва, но приписывает ему одиннадцать помощников, вместо шести^31[878].

Амбруаз еще больше настаивает на королевской храбрости. Когда на корабле Ричард не знал, как себя вести, один священник из Яффы бросился в воду и начал молить о скорейшем вмешательстве, чтобы спасти христиан, которых сарацины уже начали вырезать. Ричард сразу же первый спрыгнул в воду, подав пример, и принял участие во всех сражениях, будучи в первых рядах, управляясь с арбалетом так же хорошо, как и с мечом:

«Как только король узнал о том, что происходит, он уже больше не колебался. „Господь, — сказал он, — привел нас сюда, чтобы продлить смерть, и так как мы здесь умрем, благословенен будет тот, кто не вернется!”. Он приблизил свои галеры и с незащищенными ногами погрузился в море, по милости Божьей, до пояса. Он достиг суши первым или вторым — это вошло в его привычку. Жоффруа дю Буа и доблестный Пьер де Прео, соратники короля, а потом и все остальные, сделали то же самое. Они пришли к туркам, которые заполонили весь берег и напали на них. Храбрый король сам убивал их из своего арбалета, а его люди, дерзкие и бодрые, следовали за ним. Турки не осмелились приблизиться к нему и убегали при виде него. Он положил руку на свой стальной меч, преследовал их бегом и настолько их смутил, что у них не было даже времени защититься. Они не осмелились его ждать больше, ни его, ни его храбрых сотоварищей, которые били их как сумасшедшие. Они их били и гнали до тех пор, пока полностью не очистили берег от турок»^32[879].

Потом «самый храбрый в мире король» первый вошел в город, где воскресил надежды христиан: