Ричард III - [13]
Турнирные судьи зорко следили за действиями каждого из противников. Успехом считалось, если рыцарь сломал копьё, попав в туловище противника между седлом и шлемом. Чем выше приходился удар, тем выше его и оценивали. Если рыцарь ломал копьё, угодив прямо в шлем противника, это считалось особенным проявлением мастерства.
Дик поворотил Серри. Дал коню немного пробежаться перед очередным разгонным рывком. Улучил мгновение, поправил шлем и заведомо наклонился вперёд. Он не собирался допускать ту же ошибку. Соперник уже ждал.
Никто не подал никакого знака. Не взревел крик трубы, и гомон зрителей не стал громче. Но между рыцарями словно промелькнула искра и опала невидимая преграда. Будто, прочтя мысли друг друга, они натянули поводья и дали коням шенкелей.
Дик закричал. Злой восторг, казалось, затопил всё его существо. В мире не осталось ничего важнее бешеной скачки, биения крови в висках, тяжести оружия и несущегося во весь опор соперника.
Удар оказался столь силён, что юноша едва не выронил оружия. Рука онемела, и пришлось закусить губу до крови, смиряя стон боли. Дважды или четырежды пронёсся в голове отзвук ударов сердца, и лишь потом возникло понимание — он усидел. Он остался в седле, а противник повалился наземь! Неизвестный рыцарь кашлял и пытался подняться. Оруженосец, как мог, помогал ему в этом.
«Я победил! — промелькнула в голове шальная мысль. — Но, если он подымется, мы станем биться на мечах».
Хотел ли он подобного? Дик не смог бы ответить. Первый запал прошёл. Юношу трясло. Дышать стало больно, и это откликнулось почти паническим страхом — вероятно, его противник тоже не промахнулся. Если удар чужого копья достиг груди, кто знает, может, несколько рёбер сломано. Подобное нередко случалось во время поединков и...
Но тут рыцарь поднялся, и на мысли не осталось времени. Ричард на мгновение прикрыл глаза. Вздохнул и спешился.
Вопреки опасениям, ноги не подогнулись. Он отбросил копьё, рука потянула из ножен меч. То же сделал и соперник. Ему досталось намного сильнее, нежели Глостеру. Падение не прошло бесследно, и при каждом шаге рыцаря заметно шатало.
Однако на первом ударе это не сказалось никак. Дик принял его на щит, и тот раскололся. Болью стегнуло по руке, но юноша сумел довершить атаку. Удар Ричарда достиг цели, но оказался недостаточно силён. Клинок лишь мазнул по доспехам.
Рыцарь вновь замахнулся, а Дику осталось лишь попытаться увернуться от удара. Он был моложе, легче и быстрее, к тому же не падал наземь. Но силы оказались слишком неравными. Соперник мог убить Ричарда, даже плашмя задев клинком по шлему. Удары же самого Глостера более походили на комариные укусы.
Пот заливал глаза. Дыхание вырывалось с хрипом, и с каждым разом становилось тяжелее вздохнуть. Неизвестно откуда брались силы всё ещё сжимать рукоять. Ричард увернулся от очередного удара и понял, что больше биться не в состоянии.
Рыцарь в почернённых доспехах замахнулся снова, готовясь нанести последний, решающий удар. Движение казалось медленным, но Дик знал: увернуться не успеет. Как заворожённый он смотрел на поднимающуюся руку, и единственное, на что хватило сил и времени, — ткнуть клинком вперёд в жесте отчаяния.
Ричард стиснул зубы. Он и сам не знал, чего пытается добиться. Не удар вовсе — то ли желание оттолкнуть, то ли увеличить дистанцию. Но соперник почему-то не успел закрыться щитом. Всем корпусом налетел на остриё и отпрянул. Ноги его подогнулись, и рыцарь грузно завалился на спину.
В тот же миг взревели трубы. Избранный судья опустил свой жезл, дав сигнал к окончанию турнира.
Всё происходящее далее почти не отложилось в памяти. Вокруг ликовали. Солнце осыпало устоявших на ногах рыцарей золотым светом. Судьи произносили имена победителей, в числе коих оказалось и его. Но Глостер так и не понял, сдержал ли Уорвик обещание и назвал ли его констеблем.
У Дика всё плыло перед глазами. Он чувствовал себя, словно в тумане. И очень хотелось упасть и никогда не подниматься вновь. К нему подбежали, помогли стащить шлем. Кажется, Рэтклифф восхищался его последним ударом. Ещё Ричард запомнил вскрик какой-то дамы:
— Ах, сколь он юн!
Затем ему помогли забраться на телегу и отвезли в Миддлхейм. Лишь переступив порог своих комнат, Ричард позволил себе потерять сознание.
Глава 8
— Так вот! Удар оказался столь силён, что с рыцаря слетели щит и шлем, а латы треснули. Однако при этом он и сам пострадал, упав с коня. Дикон, ты меня слушаешь?
Джордж распинался более часа. Вероятно, он искренне верил, будто отвлекает Дика от плохих мыслей и боли. И наверняка преисполнялся собственного величия. Ведь, вместо того чтобы готовиться к пиру, герцог Кларенс пребывал у постели больного брата.
У Ричарда раскалывалась голова, но он не смел сказать об этом Джорджу. Тот оскорбится, если попросить уйти.
— Судьи долго решали, кого назвать победителем и в конце концов посчитали проигравшим упавшего. Потому как умелое управление боевым конём — одно из основных военных доблестей истинного рыцаря, — брат поднял указательный палец и погрозил высокому потолку.
Глостер решил пока не интересоваться, отличился ли сам Джордж во время турнира. Будь так, брат рассказывал бы о своей победе.
«Метро 2033» Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж – полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают «Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания.
Денису исполнилось тринадцать, когда в Москве образовалась Новая Зона, а он потерял родителей в погибающем городе. Даже трех месяцев в эпицентре катастрофы оказалось достаточно, чтобы навсегда изменить ребенка. Если бы не легендарный сталкер Ворон, вывезший мальчика из бывшей столицы, быть ему эмиоником – существом, идеально приспособленным для жизни в периметре, но уже не являющимся человеком. А так, по прошествии пяти лет, Денис – член клана Доверие, способный с одного взгляда распознать свойства артефакта или аномалию, а также чувствовать эмоции окружающих людей.
Зона затаилась внутри периметра, эмионики обосновались в небоскребах Москва-Сити и вот уже три месяца никак не заявляют о себе. Они выжидают. В этом уверены и глава Института Исследований Зоны Шувалов, и Ворон с Денисом. Однако не только странное поведение могущественных хозяев Москвы беспокоит их. Некто целенаправленно прореживает ряды сталкеров, убивая даже тех, кто ходил в периметр лишь единожды. Неизвестные многочисленны, неуловимы и кровожадны. Они не оставляют следов, кроме едва заметных царапин на полу.
Прошло четыре года с тех пор, как в Москве в последний раз видели эмиоников. «Дети Зоны» не выродились, не умерли и не исчезли каким-либо образом, но, кажется, перестали проявлять интерес к людям и жизни за пределами периметра.Так ли обстоят дела на самом деле или обладающие особыми психическими способностями существа, идеально приспособленные для жизни в Зоне, но уже не являющиеся людьми, лишь затаились, чтобы нанести сокрушительный удар и раздвинуть границы Зоны, предстоит выяснить лидерам клана «Спасение» Денису Сторожеву и Игорю Ветрову, легендарному сталкеру по прозвищу Ворон.Дело усугубляется появлением группы «Белых сталкеров» – террористической организации, называющей себя армией Зоны и слугами эмиоников.
Спокойная жизнь в подмосковном поселке изменилась в одночасье с появлением на болоте кровожадной твари. С ней не могут сравниться даже волкодлаки, время от времени пробирающиеся на территорию поселка. Противостоять зову твари не удается никому. Но Тимур, кажется, нашел способ. Взяв с собой двух друзей, он отправляется в Москву, где надеется отыскать помощь.
Благодаря договору, заключенному с эмиониками, ИИЗ далеко продвинулась в области исследования аномалий, однако Москва подбрасывает новые сюрпризы. Происходит неожиданное локальное расширение Зоны на восток, которое с огромным трудом удается подавить объединенными силами людей и эмиоников, и ее угнетение на западе. В периметре возникают «островки» незараженной территории. ИИЗ совместно с ЦАЯ, а также сталкерами Вороном и Денисом пытаются понять их природу и постепенно приходят к выводу, что виной всему не естественные процессы, а чья-то злая воля.
В 1-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли её первые произведения — повесть «Облик дня», отразившая беспросветное существование трудящихся в буржуазной Польше и высокое мужество, проявляемое рабочими в борьбе против эксплуатации, и роман «Родина», рассказывающий историю жизни батрака Кржисяка, жизни, в которой всё подавлено борьбой с голодом и холодом, бесправным трудом на помещика.Содержание:Е. Усиевич. Ванда Василевская. (Критико-биографический очерк).Облик дня. (Повесть).Родина. (Роман).
В 7 том вошли два романа: «Неоконченный портрет» — о жизни и деятельности тридцать второго президента США Франклина Д. Рузвельта и «Нюрнбергские призраки», рассказывающий о главарях фашистской Германии, пытающихся сохранить остатки партийного аппарата нацистов в первые месяцы капитуляции…
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
В чём причины нелюбви к Россиии западноевропейского этносообщества, включающего его продукты в Северной Америке, Австралии и пр? Причём неприятие это отнюдь не началось с СССР – но имеет тысячелетние корни. И дело конечно не в одном, обычном для любого этноса, национализме – к народам, например, Финляндии, Венгрии или прибалтийских государств отношение куда как более терпимое. Может быть дело в несносном (для иных) менталитете российских ( в основе русских) – но, допустим, индусы не столь категоричны.
Тяжкие испытания выпали на долю героев повести, но такой насыщенной грандиозными событиями жизни можно только позавидовать.Василий, родившийся в пригороде тихого Чернигова перед Первой мировой, знать не знал, что успеет и царя-батюшку повидать, и на «золотом троне» с батькой Махно посидеть. Никогда и в голову не могло ему прийти, что будет он по навету арестован как враг народа и член банды, терроризировавшей многострадальное мирное население. Будет осужден балаганным судом и поедет на многие годы «осваивать» колымские просторы.
В книгу русского поэта Павла Винтмана (1918–1942), жизнь которого оборвала война, вошли стихотворения, свидетельствующие о его активной гражданской позиции, мужественные и драматические, нередко преисполненные предчувствием гибели, а также письма с войны и воспоминания о поэте.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.