Ричард I Львиное Сердце - [39]

Так или иначе, но вскоре всем стало ясно, что речь идет вовсе не об огульной распродаже короной должностей и имений. И пусть нас не вводит в заблуждение остроумное замечание Ричарда о том, что он бы продал и Лондон, если бы подвернулся приличный покупатель. Как мы уже убедились, Лоншан возвращал королю не только попавшие не в те руки должности, но и поместья, причем большую часть из них он затем вновь пускал в оборот. Почему он так поступал, в общем-то не совсем понятно. Кроме чисто финансовой, можно допустить еще несколько причин: самодурство, о котором часто упоминается в источниках, страх утратить контроль над страной, реакция на криминальные действия или подозрения в криминальных намерениях тех, кто был лишен собственности, а может быть, секретная директива самого короля. Как сообщает Девиз, король в то время пробуждал у всех обращавшихся к нему просителей надежды на удовлетворение их жалоб и отсылал их назад к Лоншану, снабжая сопроводительными письмами обнадеживающего содержания. Нередко случалось, что в тяжбах обе стороны козыряли королевскими письмами в свою пользу. Это могло истолковываться по-разному — как проявление милости, в тех случаях, когда не было оснований отказывать в ней просителю, либо передачу дела на рассмотрение в обычные судебные инстанции или делегирование права на принятие решения верховному судье. Однако в особо важных случаях специальные уполномоченные короля зорко следили за тем, чтобы королевская воля истолковывалась верно. Имеется ряд бесспорных доказательств дублирования писем, когда вслед любезным посулам летели письма с недвусмысленными приказами. Поэтому следует весьма скептически относиться к утверждениям о том, что подобные противоположные изъявления монаршей воли могли вносить путаницу в английскую административную систему. Глава правительства Лоншан прекрасно понимал желания короля, а когда перестал, — не почувствовал, что время подавать в отставку, — то в сложившихся обстоятельствах это уже не играло никакой роли. Несомненно и то, что подобная практика значительно осложняла ему исполнение обязанностей. Необходимо признать и то, что Ричард сам в значительной мере способствовал его падению, поскольку ему удобно было иметь в лице Лоншана своеобразного козла отпущения и ненавистного для всех обиженных вымогателя, а сам он как бы стоял в стороне и в ознаменование предстоявшего отъезда раздавал милости направо и налево. Впрочем, это было вполне в духе его жизненных установок — быть добрым королем для как можно большего числа подданных. В конце концов это помогло сместить с должности сыгравшего свою роль верховного юстициария, и уход Лоншана действительно никак не отразился на репутации королевской власти. Удивительно, сколь многолик был тот, кому так часто приписывали «multum iratus»[46]. Но кроткое лицо Ричарда столь же подлинно, как и гневное. Из сообщений Гервасия о кентерберийском конфликте, происшедшем в первый год правления Ричарда, мы узнаем, что он был недоволен монахами Церкви Христа, открыто их запугивал и не скрывал этого. Знаем и о постоянном гневе, который вызывал у него его сводный брат Готфрид, назначенный епископом Йоркским, да и чего можно было ожидать, ведь все эти стычки происходили в «придворной» обстановке, то есть в атмосфере двусмысленности.

Факты, известные из других источников, вносят определенные коррективы в описание коварной игры в кошки-мышки, которую, со слов Гиральда, вел Ричард с ничего не подозревавшим Готфридом. Данного автора, бывшего придворного Генриха II, перешедшего после смерти последнего на службу к Ричарду, тем не менее, следует считать человеком, близко знакомым с придворными манерами. В его Vita Galfridi читаем, как после очередной ссоры Готфриду через третьих лиц становится известно, что король готов простить его, если тот пожертвует на крестовый поход, и как, узнав о твердом обещании Готфрида сделать это, Ричард любезно встречает его, ни словом не обмолвившись о деньгах, и как на следующий же день, когда он покидает двор, к нему посылают вице-канцлера с напоминанием поскорее внести обещанную сумму, а именно, 2000 марок, и как, не сумев собрать нужной суммы, Готфрид возвращается домой, и король вновь встречает его радостно, полагая, что тот привез с собой деньги, но, когда на следующий день оказывается, что это не так, Ричард вновь становится холодным и неприступным, даже не пытаясь скрыть своего недовольства.

Как мы уже установили, по крайней мере одной из причин политики лишения должностей и конфискаций, проводимой Лоншаном, был скрытый нажим на него со стороны Ричарда, нуждавшегося в средствах, и это подтверждается тем, что после отстранения его от должности верховного судьи, он остается канцлером и пользуется расположением короля. А в 1194 году Ричард избирает иной путь возвращения ранее розданных поместий, причем более радикальный. Вернувшись из Германии, он, по сообщению Ньюбурга, объявляет покупателям 1189–1190 годов, что уплаченные ими суммы были только займом, предоставлявшим им лишь право пользования, так что в тех случаях, когда внесенные средства превышают амортизационные отчисления, он готов возместить остаток, а о процентах на вложенные деньги не могло быть и речи, поскольку это было запрещено церковью. Но, поскольку для этого следовало представить расчет, никто, по-видимому, не воспользовался таким предложением. Эта версия возвращения и перераспределения проданного перед крестовым походом встречается лишь у единственного автора, но если до нас не дошли стенания толп людей, лишенных таким образом собственности, то, должно быть, существует какое-то объяснение того, почему мошенничество на государственном уровне рассматривалось лишь как оправданная обстоятельствами финансовая операция. Надо сказать, когда речь шла о хороших деньгах, Ричард никогда не стеснялся в выборе средств. Так, в 1198 году начинают использовать новую печать, так как старая, якобы, затерялась, и теперь надо было поставить ее на все до того выданные документы, естественно, уплатив за это пошлину. Это коснулось всех обладателей привилегий, но и такая фискальная уловка принимается безропотно. Еще, как известно, в 1194 году в Англии разрешаются рыцарские турниры, запрещенные до этого из-за опасения возможных беспорядков, и со всех пожелавших принять в них участие взималась подать. В этой связи мы узнаем о специальных военных налогах и о социально-революционной агитации, проводимой в 1196 году в Лондоне неким Вильгельмом Фитцем Осбертом по прозвищу «длиннобородый» и пользовавшейся успехом у бедноты, на плечи которой богатые горожане пытались переложить всю тяжесть государственных налогов. То, что удовлетворение потребности Ричарда в деньгах не встречало больше сопротивления, объясняется не только его укрепившимся положением, но, — и в этом ему не могут отказать даже его самые заядлые критики, — всеобщим пониманием того, что средства нужны были не для ведения роскошной жизни, а для достижения всеми признанной цели. Без приличной финансовой поддержки не могло быть и речи о существовании политически активного королевства да и масштабы деятельности целиком зависели от этого фактора.