Ричард I Львиное Сердце - [29]

Подводя итог вышесказанному, остается добавить, что в Бонмулене Филипп выбрал не Генриха или Иоанна, а Ричарда вовсе не потому, что верил в добропорядочность последнего. Ведь в том же году Ричард назвал его лжецом. Еще не мешало бы взглянуть на ситуацию сквозь призму заключенного за год до этого, то есть в 1187 году, в Париже соглашения по Тулузе. И если Филипп действительно вмешался вопреки договору, то обвинения Ричарда правомерны, и тот в самом деле нарушил «долг дружбы». Если же Ричард лжесвидетельствовал, то тем самым разоблачал себя перед Филиппом как шулер. В любом случае, в Бонмулене между ними уже не могло быть доверия. Поэтому можно с уверенностью сказать: в ноябре 1188 года у Филиппа были политические, а отнюдь не сентиментальные причины принять решение помочь расчистить путь к трону законному, сильному, и поэтому потенциально опасному, наследнику.

Возможно еще одно предположение, так сказать, вторая гипотеза. Допустим: далеко не наивный, но запутавшийся в собственных интригах Филипп принял сторону Ричарда, так как из-за незнания истинного положения вещей понадеялся, что тот, в целом, по его мнению, человек ненадежный, все же сдержит слово и женится на Алисе. Определенную роль к тому же мог сыграть и личный интерес: его стесненное положение и средства принуждения, используемые французским королем, вполне могли бы создать впечатление политической расчетливости, которое неожиданно и болезненно исчезло после окончательного разрыва помолвки в Мессине в марте 1191 года, сильно уязвив самолюбие Филиппа. И если предположить в основе былых взаимоотношений между Ричардом и Филиппом именно такую подоплеку, то так называемый «обман» Ричарда был ни чем иным, как самообманом расчетливого и рассудительного Филиппа. Наиболее широко распространено мнение, что непримиримая вражда между Ричардом и Филиппом возникла именно «после Мессины». Однако совершенно не ясно, на чем же все-таки базируется подобное предположение, если исходить из того, что завзятого шулера побил его же оружием собрат по ремеслу.

Это влекло бы за собой допущение, что к моменту заключения Филиппом военного союза с Ричардом первоочередной задачей французского короля был брак последнего с Алисой. Но достижение этой весьма скромной цели, означавшее передачу анжуйцам в качестве приданого нормандского Вексена, на долгое время закрыло бы ему доступ на эту спорную территорию и тем самым вырвало бы у него из рук ключ ко всей Нормандии. Речь шла бы в подобном случае о такой политике по отношению к Плантагенетам, в основе которой лежало стремление к миру путем удовлетворения минимальных требований и сохранения status quo. Но это противоречит предшествующей захватнической политике в Бретани (1186) и Тулузе (1188), а также вторжению в Берри (1187 и 1188). И чтобы признать Филиппа одураченным, необходимо допустить, что он принимал официальную версию о причинах отсрочки свадьбы, то есть верил в желание Ричарда жениться на Алисе У Говдена, однако, имеется место, относящееся к январю 1188 года, из которого можно заключить, что у Филиппа были большие сомнения на этот счет: Генрих должен был вернуть ему Вексен, «si non fecent Ricardum… accipire sibi in conjugem Alesiam»[27]. Или летописец знал больше, чем открыто высказывал, и даже больше самого Филиппа? В любом случае только будучи крайне неосведомленным и совершенно безразличным человеком, Филипп не мог бы распознать намерений Ричарда. Будь он хоть чуточку недоверчив, даже исходя из предположения, что заключение брака и последующее урегулирование проблемы Вексена были его целью, он должен был бы заставить Ричарда прямо и открыто заявить Алисе о своих намерениях.

Таким образом, если мы все же решили считать обманутым именно Филиппа, подходим к третьему предположению: по неведомым причинам он допустил политический просчет, не выдвинув в качестве условия своей поддержки требования немедленного брака Ричарда и Алисы. В Gesta и Chronica Говден приводит текст договора, и из той его части, где речь идет об Алисе, следует, что Генрих обязан отпустить ее не к самому Ричарду, но к назначенному им представителю, а к нему она сможет попасть лишь после его возвращения из Святой Земли. При этом о самом браке, пусть даже со ссылкой на будущее, ни слова. Такое решение вопроса, за которым мог стоять только Ричард, должно было совершенно однозначно подсказать Филиппу истинные намерения его союзника. В одном из отрывков у Дицето можно обнаружить еще более подозрительную формулировку: Генрих должен передать Алису либо архиепископу Кентерберийскому и Руанскому либо графу Вильгельму Мандевилльскому, ставшему при Ричарде верховным судьей Англии, то есть так или иначе она должна быть вверена одному из главных высокопоставленных лиц Анжуйской династии. Практически это означало бы, что весь крестовый поход ей пришлось бы просидеть в Руанской байте в ожидании окончательного решения своей судьбы, которая была совершенно неопределенной. Здесь говорится, что монархи «post redditum a peregrinatione juxta consilium regis Francorum tradetur nuptai colloquandi»