Ричард Длинные Руки — воин Господа - [104]

Я вздрогнул, дернулся так, что мои пальцы судорожно ухватились за луку седла. На правой стене мелькнул жутко огромный глаз, исчез, а через минуту я увидел исполинский размытый силуэт кузнечика, что сменился клубами желтой пыли. Я помалкивал – пусть Сигизмунд и Гугол не ломают головы, а сам все всматривался на скаку и наконец увидел скачущего всадника, в котором узнал себя! Всадник такого размера, что головой достиг бы верхушки Останкинской башни, а конь от морды и до хвоста длиной с Арбат. Что за феномен, не лазеры же в самом деле, как и не огненные мечи богатырей, но что это, что?.. Это совершили такие исполинские силы, что запросто могут скрутить пространство и время в узел, зашвырнуть меня обратно с той же легкостью, что и выдернули…

А впереди уже зеленеет лес, очень яркий, с изумрудной листвой, с неправдоподобно широкими листьями. Гугол заворчал, пощупал на поясе нож, а Сигизмунд со стуком надвинул забрало. Я ничего не понимал – лес как лес, вроде бы опасности не видно…

Кони перешли на рысь, затем на шаг. Деревья приблизились, сочные раздутые стволы, через каждые полтора метра со ствола торчат нелепые чепчики и рюшечки, такими они мне показались, а листья на самой вершине, как у всех деревьев, что растут в чаще…

Деревья казались полупрозрачными. Через тонкую кожу смутно видны темные струи, поднимаются вверх из глубин земли какие-то сгустки, утолщения, тонкие нити, словно внутри этих удивительных стволов натянута паутина. Больше всего эти стволы напоминали сочные стебли георгин или каких-то ухоженных нежных цветов, но такая структура возможна только у мелких растений, а для таких размеров не обойтись без прочного скелета. Ничего не понимаю.

Гугол вытаращил глаза, а Сигизмунд громко пробормотал молитву. Оглянулся на меня, в глазах возмущение.

– Ваша милость, как Господь попустил, что на свете столько порождений дьявола?

– Дьявола? – пробормотал я. – Я думал, всего лишь эволюция… Это же обыкновенные хвощ и плаун.

Спохватился, но слова уже сорвались с языка. Мое слабое знание ботаники сыграло злую шутку. Обыкновенный хвощ, который деревенский овощ, на самом деле достигал таких размеров только в какие-то там периоды или эры, когда бродили динозавры. Моя беда в том, что я дубы и березы видел так же, как и эти гигантские хвощи, в палеонтологическом атласе, совершенно забыл, сам дуб, что их разделяют сотни миллионов лет…

– Ну, – пробормотал я неуклюже, – они такие везде росли!.. Их еще динозавры жрали. Потом динозавры уменьшились до жаб и ящериц, а этот хвощ почему-то не уменьшился…

Сигизмунд сказал звонким голосом:

– Но здесь он уцелел. Будем прорубаться?

Деревья в самом деле стоят очень плотно. Даже пешему протиснуться непросто, а уж конный повиснет, как пес на заборе. Под стеночкой не пробраться, эти хвощи долину перегородили от стены до стены, а косогора, увы, просто нет.

– Погодите, – сказал я скромно. – Слово еще не сказал мой птенчик. Не каркнул.

Они подали коней назад, я достал молот, рукоять так и вползает в пальцы, размахнулся, держа взглядом ствол дерева напротив, с удовольствием швырнул.

Воздух знакомо и даже привычно затрещал, залопотал турбулентными завихрениями, даже послышались легкие хлопки, словно в пустоты врывался воздух. На лицах Сигизмунда и даже мирного Гугола я видел восторг и страх. Никто из них не видел даже выстрела из простого гранатомета, не говоря уже о старте ракет класса «земля – воздух», так что понять их можно…

Я едва успел проследить за молотом взглядом. Мгновенно переместившись через этот десяток шагов, он со страшной силой ударил в середину ствола. Я съежился, подсознательно ожидая, что молот пролетит весь лес насквозь, эта зелень взорвется облаком теплой воды и сока, во все стороны брызнут ошметки, а молот вернется в ладонь грязный, заляпанный жижей…

Грохот раздался такой, словно молот ударился в каменную… нет, железную гору. Ствол дрогнул, накренился и медленно повалился на деревья, что стояли сзади. Разрыхлив землю, вылезли и загородили дорогу огромные безобразные корни, похожие на безглазых подземных змей, бледных и покрытых слизью.

Молот ударился в подставленную ладонь сухой и горячий настолько, что я едва не разжал в испуге пальцы.

– Да что за… – проговорил я ошалело и швырнул молот снова, в соседнее дерево. – Лупи, круши!

Молот понесся с грозным ревом, грохнулся с силой падающей с орбиты станции, отслужившей срок. Мясистый хвощ содрогнулся от макушки до упрятанных в землю корней, несколько листьев слетело, а сам ствол вывернуло с корнем. Но дерево не упало, зависло на ветвях и стволах второй линии обороны.

Я едва успел поймать молот, до того растерялся, Сигизмунд крикнул растерянно:

– Бесполезно!..

– Его милость обожает завалы, – сказал Гугол елейным голоском, но лицо оставалось серьезным, растерянным.

Сейчас эти деревья напоминали мне поставленных стоймя гусениц. Такая же нежная кожа, торчащие волоски прямо из ствола, сквозь кожу можно увидеть ганглий, перемычки, что-то схлопывающееся, шевелящееся, слабое и беспомощное.

Я посмотрел направо, там в сотне метров отсюда – каменная стена высотой со здание МГУ, посмотрел налево – в полусотне шагов начинается абсолютно гладкая каменная стена, вершина тоже едва не вспарывает нежные животики облачкам, оглянулся на заходящее солнце…