Ричард Длинные Руки — вильдграф - [5]

Растенгерк наконец выговорил с чувством:

– Спасибо, дядя Чегерд.

Воин сказал с суровой теплотой:

– Твой отец умер, пусть Морской Конь примет его отважную душу, теперь я твой отец. А мои сыновья – твои братья.

Растенгерк преклонил перед дядей колено.

– Спасибо, доблестный Чегерд. У меня остался один брат, но и то не знаю, жив ли. Сразу пятеро твоих сыновей – это просто милость и благоволение богов! Я благодарю великого Морского Коня, что послал мне такую родню.

Чегерд взглянул через его плечо на меня. Лицо его оставалось напряженным, а в глазах вспыхивали и с трудом угасали огоньки опасения и страха.

– Уверен, что этот дракон не пожрет здесь все?

– Уверен, дядя.

Чегерд поднял Растенгерка с колен, сам все еще не отрывает от меня настороженного взгляда.

– Я слышал, – сказал он осторожно, – их почти невозможно приручить…

– Он не приручен, – ответил Растенгерк.

Воины попятились, широкий круг вокруг меня стал еще шире. Чегерд сказал напряженно:

– Но как же…

– Это великий дракон, – объяснил Растенгерк, – повелитель других драконов. Поприветствуй его!

Чегерд кивнул мне и сказал небрежно:

– Приветствую тебя, великий… Ты в самом деле огромен даже для дракона.

Я проревел:

– Как и ты – для человека.

Чегерд вздрогнул, глаза полезли на лоб.

– Оно… умеет разговаривать?

Растенгерк торжествующе улыбался, воины вытягивали головы, словно старались заглянуть мне на спину.

Я буркнул:

– Разговаривать я умею, а вот умеешь ли ты летать?

Чегерд ошалело замолчал, Растенгерк увидел, что я зашевелился и разминаю лапы перед прыжком в небо, сказал торопливо:

– Великий Шумил, я еще раз клянусь в дружбе и надеюсь на развитие нашего союза… а пока желаю тебе успеха! Пусть везде будет опора твоим крыльям!

Я наклонил голову и прорычал благосклонно:

– Благодарю, ярл. Нужна будет помощь – зови. Вот тебе чешуйка с моего брюха! Брось в огонь, я почую. Но по мелочам не тревожь, понял?

Стойбище осталось далеко внизу и все еще уменьшается, уползая со всей долиной под брюхом из поля зрения. Я не зря сказал насчет мелочей, теперь эти айсоры вообще не позовут меня из гордости, в то же время осознание моей поддержки придаст им силы и уверенности.

А также, как догадываюсь, собьет спесь с соседей и заставит призадуматься. К ним слухи дойдут, как обычно, преувеличенные и приукрашенные. Может быть, в чем-то даже эти саргоны и урарты пойдут на уступки. Но еще бы лучше – на сближение…

Золотые барханы сверкают так, что я просто вижу, как расплавленный песок стекает по округлым склонам, а там в тени медленно остывает, иначе потекли бы реки расплавленного золота и сожгли бы сонный и беспечный мир.

Вдали засверкало нечто ярче золотых песков, ярко-пурпурный в лучах заходящего солнца город. А днем, думаю, сверкает как гора из чистейшего снега, здания там то ли из белейшего мрамора, то ли из предельно белого песчаника. Я ускорил полет, но опоздал: солнечный диск соскользнул за темный край земли, везде лег полумрак, а багровые лучи свирепо бьют из-за горизонта и освещают только кучевые облака в небе, делая из них пылающие горы.

Когда наконец приблизился к городу, погасли и облака, внизу все погрузилось в темноту, что для меня все тот же день, только без теней и в черно-белом цвете. Из-за горизонта за это время выдвинулись еще города, я на такой высоте, что кажутся брошенными на траву шапками.

Из-за темного края медленно всплыла, как шарик воздуха в плотном неподвижном озере, сверкающая луна. Город подо мной даже в ее свете заблистал и стал похож на елочную игрушку. Люблю южные города, всегда из белого камня, легкие, праздничные, в них даже беднота существует в духе довольства, чего нет даже в очень благополучных северных.

В этих местах на облака смотрят как на редкую диковинку. Днем сияющая синь, ночью – великолепный купол, весь усыпанный драгоценными звездами. Природа всегда улыбается, потому и люди выглядят довольными жизнью и счастливыми.

Я бросил взгляд налево, там город еще крупнее, справа торжественно выплывает в зелени садов настоящий городище… А вон еще и еще… Девять городов достаточно близко один к другому, между ними паутина ровных и сахарно-белых нитей дорог. Какой бы ни был хилый из меня экономист, но ясно, связи между городами теснейшие. Возможно, шкуры обрабатывают в одном городе, а сапоги из них шьют в другом.

Сделав пару кругов, я сказал с досадой, что пора определиться, раз уж прекогния молчит, что-то вообще рот не открывает. Наверное, стольный город все-таки вон тот. Пусть не самый крупный, но только в примитивных и традиционных королевствах столица всегда в наиболее крупном скоплении людей, а в новых – в удобном для управления…

Выбрав густые деревья поближе к городу, я опустился как можно тише, застыл, прислушиваясь. Могли увидеть с городских стен, но я так быстро исчез из поля зрения, что даже самые бдительные вскоре перестанут смотреть в эту сторону.

Я перевел дыхание, мучительно медленно вернулся в личину человека, содрогаясь от ощущения полнейшей беспомощности во время этого перехода.

Лунный свет, застывший и неподвижный, превратил весь мир в нечто спокойное и вселенское, почудилось, что так и будет вечно, однако на востоке начало светлеть, и я понял, что короткая летняя ночь подходит к концу, едва успев начаться.