Ричард Длинные Руки — вильдграф - [3]

– Неплохое убежище, – пробормотал я.

– Это не убежище!

– А что?

– Его башня власти!

Я изменил угол наклона крыльев, башня послушно поплыла по кругу, с молчаливым достоинством давая себя осмотреть со всех сторон. Место в самом деле неприступное, как только сам чародей поднимается, скалолаз чертов, не сидит же безвылазно всю жизнь…

Блеснула отполированной поверхностью часть стены, а перед ней словно бы порожек на пару шагов. Не такая площадка, как перед пещерой, где я держал Мириам, здесь даже присесть не смогу в драконьем обличье.

– Вот там он и живет! – крикнул Растенгерк. – Человеку туда не попасть, да ему никто и не нужен!.. Даже дракон может лишь уцепиться… вон там выступ у входа!.. и висеть там, надеясь, что чародей выйдет взглянуть на небо. Или восхочет подышать свежим воздухом.

Я прорычал:

– Значит, рискну…

– Но маг может не выходить годами!

– Значит, – сообщил я, – буду висеть годами, пока не выйдет и не заметит. Это так на меня похоже!

Он озадаченно умолк, уловив сарказм, а я сделал еще круг над горой, как пчела, что запоминает расположение улья. Меня подняло выше, Растенгерк выжидающе помалкивает, но вертит шеей, глаза как блюдца, когда еще придется подняться выше орлов и соплеменных. Будет чем потом хвастаться.

Наконец я сказал с удовлетворением:

– Хорошо, дорогу теперь знаю. А теперь подумаем, куда сбросить тебя.

Он сказал с натянутой улыбкой:

– Я вроде бы летать не умею…

– А если с большой высоты? – предложил я. – Может быть, успеешь научиться?..

– Вряд ли, – ответил он.

– Почему?

– Трезвый слишком.

– А-а-а, ну, Мириам от вина отучит быстро. Хорошо, если придется лететь к твоим… как они называются?

– Айсоры? – перепросил он. – У нас гордый и отважный народ, однако айсоров мало. Рядом урарты и саргоны, одних больше всемеро, а других в двенадцать раз.

– Воюете? – спросил я с интересом.

– А как иначе?

– И вас еще не истребили?

Он ответил с достоинством:

– Мы степной народ, но когда прижимают к горам, уходим на самые вершины. По ночам нападаем… Любой враг несет такие потери, что в ужасе бежит с наших земель!

– Стойкий вы народ, – пробормотал я.

– И самый отважный!

– Ну-ну, где эти айсоры?

– Надо за вон ту горную цепь, – сказал он неохотно, – там две долины, заняты урартами и саргонами. Мне там лучше не появляться, у нас кровная вражда.

– А в обход?

Он потряс головой.

– На беду, айсоры вроде камешка в кипящем море. Они не подчинились совету старейшин ассиров.

– Понятно. Теперь в изоляции?

– Да.

– Твой младший брат здесь?

– Элькреф? – переспросил он. – Нет, он в королевстве Тиборре. Что-то у нас в роду такое… Я обезумел от любви к принцессе народа глиноедов, так у нас зовут горожан, а мой младший брат тоже влюблен в такую же, где в ее городе и нашел теперь убежище. Но ему повезло больше, чем мне.

– В чем?

Он сказал с некоторой завистью:

– Не пришлось гоняться десять лет за невестой, чтобы объясниться. Он любит и любим, собираются сыграть свадьбу.

Я прорычал насмешливо:

– А не помешает, что он уже не великий вождь?

Он крикнул:

– Тиборра – самое крупное здесь королевство! В нее входит десять городов и часть сел. Его король Жильзак Третий не нуждается в укреплении связей через брак, ему хватает торговых. А еще его дочь Элеонора Гордая умеет настоять на своем.

Я рыкнул мощно:

– Элькрефу повезло, а вот тебе… может, вообще не стоит стремиться в свое племя?

– Айсоры мне верны, – ответил он просто. – Я должен разделить судьбу с ними.

Я спросил коварно:

– А как же Мириам?

Он даже зажмурился, на лице отразилась внутренняя борьба между чувствами попроще, их зовем любовью, и высокими, типа долга, чести и любви к Отечеству.

– Мириам меня поймет, – ответил он наконец. – Она предпочтет, чтобы я погиб, пытаясь вернуть себе трон, чем вернулся к ней опозоренным.

Я пробормотал:

– И почему это люди чести и долга воюют между собой? Даже обязаны драться!.. А люди без чести и доблести умеют договариваться?

Земля внизу не проплывает, а проносится, словно меня несет по идеальному и абсолютно прозрачному льду. Растенгерк то и дело свешивается то с одной стороны, то с другой, рассматривает местность, лицо напряженное, глаза вспыхивают огнем – когда вспугиваем стадо газелей или пасущихся в траве диких свиней.

– А теперь, – спросил он напряженным, как струна, голосом, – возвращаетесь в свое заоблачное королевство?

Я шумно вздохнул, выпустив с дыханием и малость сизого дыма.

– Увы, нет.

– Еще дела?

– Да, – ответил я. – Я ж сказал, еще не видел, как тут живут кентавры, тролли, огры… Интересно, как вы сумели с ними ужиться.

Растенгерк посмотрел на меня с некоторым удивлением.

– С жителями городов сумели же? А с людьми ужиться всегда труднее.

– Ну, то люди…

– С кентаврами то же самое, – сказал он твердо. – После первого сражения, когда две трети их осталось на поле бездыханными, кентавры признали, что мы сильнее. Нашим вождям этого достаточно. То же с троллями и ограми, хотя война с ними затянулась на два поколения. Они намного сильнее, однако нас больше, в седла коней убитых героев вскакивают их дети…

Я кивнул, это понятно, даже если истребить всех-всех мужчин в этих степных племенах, через десять-пятнадцать лет у них будет новая грозная армия. В каждой семье по семь-десять, а то и больше детей, а у кочевников каждый мужчина – воин. У троллей, тем более у огров, рождаемость, как догадываюсь, не в пример скромнее, в затяжных войнах они проиграют точно.