Ричард Длинные Руки — паладин Господа - [13]

Он уже сидел в свободной непринужденной позе, забросив ногу на ногу, причем самым элегантнейшим образом, когда лодыжка одной ноги покоится на колене другой. Я вынужденно сел напротив, чтобы не давать преимущества дьяволу даже в такой мелочи.

– Да, – признался он, – Зорр – довольно неприятное место. Одни святоши, полно попов, черных ряс… Мракобесие какое-то!..

– А их аура святости не мешает?

Он покачал головой.

– Нисколько.

– Ничуточки? – спросил я, не поверив. – А я слышал, что стоит только показать крест, как исчезаете с жутким воем и… простите, неприятным запахом.

– Бред, – ответил он, – преувеличение своих сил, преуменьшение сил противника – все привычно, все всегда одинаково… Правда, я не могу оставаться, если меня не желают видеть или слышать, это закреплено в Правилах… ну а так я вообще-то вхож, как вы знаете, даже к Богу. В любое время. А там, как догадываетесь, аура помощнее, чем среди этих вонючих попов, что всю жизнь не моются.

– То аскеты не моются, – возразил я. – Да некоторые из монахов, давшие такой обет. Ладно, дело не в этом. Чем я обязан вниманием человека, который вхож в покои… даже не решаюсь назвать имя Верховного Сюзерена?

Он сдержанно улыбнулся, обронил:

– А его имя никто не знает. Но это так, к слову. Вы, помнится, высказывали мысль… желание посетить южные страны?

– Да, – согласился я и подумал, что дьявол явно слышал мой разговор с Дитрихом, ибо мгновенно перешел с фамильярного «ты» на более вежливое «вы». – Высказывал.

– И как сейчас?

– Не передумал, – ответил я твердо.

Он щелкнул пальцами, на столе появился золотой кувшин такой дивной чеканки, что у меня остановилось дыхание. Второй щелчок – возникли два старинных кубка, тоже золотые, мелкие рубины идут по ободку, зеленые камешки всажены в основание.

– Хотите вина?

Я подумал, отрицательно покачал головой.

– Нет.

– Почему? – спросил он хитро.

– Мне нужна чистая голова, – ответил я, – и ясный, по возможности, мозг.

Он сказал восхищенно:

– Прекрасный ответ!.. А я уж подумал, что сошлетесь на запрет пить с дьяволом. Ладно, тогда скажу сразу, что я кое-что придумал… Сложная такая комбинация, с вовлечением очень многих переменных… Но я единственный в этом мире гроссмейстер, которого… В детали вас посвящать не буду, скажу только, что у вас появится возможность посетить те самые южные края.

Я кивнул, мол, спасибо, но вслух поинтересовался:

– А какая вам от этого выгода?

Он улыбнулся.

– Вы правы, выгода должна быть во всем. Странно, что вы все еще не с нами. Собственно, вы уже с нами, только не признаетесь в этом… даже себе. Но по завершении этой комбинации вы это признаете. Да-да, вы скажете это вслух. Ибо сказать будет из-за чего… Кстати, вино очень легкое. От него голова никогда не болит.

Я потряс головой.

– Ни фига не понял. Что я признаю?

– Что вы с нами, – ответил он. – Это будет… заметно. Вообще я люблю, чтобы это было заметно всем. Скажем, в этом городе однажды вместо голубей взовьются прелестные такие летучие мыши!.. Почему мыши? Да просто потому, что я их люблю. А голубей не люблю. Вопреки распространенному мнению, голуби – довольно грязные животные.

– Летающие крысы, – сказал я невольно. – Да, у нас их называют именно так. За одинаковый набор болезней, что разносят с крысами вместе. Значит, когда здесь вместо голубей взовьются летучие мыши… я пойму, что в чем-то проиграл?

– Поймете раньше, – сообщил он. – Это другие поймут с появлением над Зорром летучих мышей. Я сейчас вообще предложил одно интересное пари… Нет, не с вами, намного выше, мой дорогой рыцарь, намного выше!.. На карту будет поставлена судьба самого Зорра… под каким знаменем ему быть. Естественно, я тоже кое-что поставлю на карту, но я-то знаю, что в расчетах и стратегии мне нет равных!.. Кстати, насчет летающих крыс – спасибо. Прекрасное сравнение. У вас их так зовут?.. Все больше убеждаюсь, что в вашем мире я победил давно и прочно.

Предостерегающий холодок прокатывался по моей спине, проникал во внутренности. Я чувствовал, как шевелятся волосы, руки уже покрылись гусиной кожей.

– Гроссмейстер? – переспросил я как можно более ровно. – В моем мире гроссмейстером рыцарского ордена становился обычно самый сильный рыцарь… В нашем понимании – черный рыцарь Зла. Псы-рыцари и все такое. Как у вас с этим?

Он хитро прищурился.

– Вас интересует, принимаю ли я участие лично?.. Принимаю, как видите.

– Я имею в виду…

– Понятно, на коне и с копьем наперевес?.. Вынужден разочаровать, нет. Я питаю глубочайшее отвращение к подобным… подобному. Мой статус непревзойденного стратега заставляет меня пользоваться только…

Он остановился, подыскивая слова. Я подсказал:

– Идеологией. Пропагандой. Пиаром… Здесь это называется искушением, соблазнением, совращением.

Он просиял:

– Как вы хорошо и точно подбираете слова! Пожалуй, я добавлю к своему арсеналу эти термины, суть которых смутно понимаю… Они, как я чувствую, ориентированы на умы чуть выше рангом среднего. Совращения – для черни, идеология – для рыцарского сословия. Верно? Вот видите, я готов учиться всему, у всех, что и делаю. А эти ваши рыцари свысока смотрят на все, даже читать и писать не желают учиться… Говорю вам абсолютно честно, да вы и сами это видите: я никогда ни при каких обстоятельствах не вмешиваюсь в жизнь людей, зверей и всего сущего своей силой или магией. Ах, сэр Ричард! Если бы вы знали, какое это наслаждение – заставить пусть самого мелкого и ничтожного человечка поступать по своей воле… а я двигаю народами!.. то вы бы никогда не предположили такую глупость, что я способен кого-то стукнуть палкой по голове! Нет, нет и еще раз нет. Это против моих принципов. Или нет, ведь принципов у меня нет, но это против моей натуры. Это… это…