Резонер - [8]

– Да, – сказал Арзуманян, – вы знаете, я ведь знал друга вашей семьи. Николая Арташесовича Ереванцева. Мы с ним вместе росли в Армяникенде.

Армяникендом, или армянской деревней, в Баку называли место компактного проживания армян еще в начале двадцатого века. Человек, о котором шла речь, действительно был близким другом семьи Дронго. Много лет его родители дружили семьями Ереванцевых и Гольдманов. Это был тот самый Баку шестидесятых, который по праву называли «новым Вавилоном», когда смешение народов и наций давало изумительный эффект полифоничного, космополитичного города с неповторимой аурой и характером. В этом городе одновременно жили Ростропович и Ландау, Муслим Магомаев и Гарри Каспаров, десятки, сотни известных деятелей культуры, науки и искусства. Но все это было в прошлом. После известных событий в Баку семья Ереванцевых уехала в Чикаго. Дронго хорошо помнил супругу дядя Коли – Ольгу Феликсовну Абиль-заде. Немного полячка, немного украинка, немного еврейка, немного русская, она была удивительно похожа на Людмилу Гурченко. Тетя Оля была не просто красивой женщиной, но и одним из лучших адвокатов старого Баку. Ее первый муж был азербайджанцем, и именно от него ей досталась азербайджанская фамилия, которую после смерти мужа она менять не стала.

– Я их помню, – сказал Дронго, – увы, Леван. Старый мир разрушен. И наш город сильно переменился с тех пор. Кто-то уехал, кто-то умер. А оставшиеся доживают дни, ностальгируя по прошлому. Кто мог подумать, что все так кончится?

– У меня столько знакомых осталось в Баку, – признался Арзуманян. – Вы знаете, мне до сих пор больно вспоминать об этом. Сейчас я понимаю, что у нас не было шансов. Против нас было все – время, история, глупая прогнившая власть, ее беспомощность, авантюризм местных политиков, национализм наших дураков с обеих сторон. Я все понимаю. Но от этого не легче. Сколько вам лет?

– Сорок два.

– Мне сорок шесть. Значит, мы с вами росли примерно в одних условиях.

– Похоже, – печально согласился Дронго, – давайте договоримся: вы никому не расскажете о своем визите. Ни одному человеку. Куда вы сейчас едете?

– В больницу.

– Понятно. И еще одна просьба. Если обнаружите, что за вами наблюдают, сразу сообщите мне. Договорились?

– Пусть только сунутся. У меня есть оружие…

– Это крайний вариант. Соберите все нужные документы, я хочу посмотреть данные и по нефтяной компании, которая с вами работала, и по вашей. Вы можете дать мне телефон Гордеева?

– Я помню его, – Арзуманян назвал номер телефона.

И неожиданно спросил:

– А вы помните бакинского Гордеева? Его знал весь город.

– Конечно помню, – кивнул Дронго, – бывший полковник КГБ, директор старого Интуриста. Там собиралась вся бакинская элита. В ресторане звучали популярные мелодии, новые джазовые композиции. Когда я был мальчиком, меня туда водил отец.

– Спасибо вам за все, – вздохнул Арзуманян, протягивая руку, – я вам очень благодарен. И за то, что выслушали, и за то, что согласились. Спасибо вам. И насчет гонорара…

– Мы успеем обсудить этот вопрос, – перебил его Дронго.

– Да, конечно. Спасибо.

– Вечером я к вам приеду, – напомнил Дронго, – какой у вас адрес?

– Я не живу дома, – признался Арзуманян, – слишком больно. Давайте лучше встретимся у меня на даче. Если хотите, я пришлю за вами машину.

– Не нужно. Я приеду к вам на дачу. Давайте точный адрес. Вечером я приеду.

Арзуманян продиктовал адрес и поднялся.

Когда он ушел, Вейдеманис взглянул на Дронго.

– Вот такая история, – сказал Дронго, подходя к окну и открывая его шире.

Эдгар молчал.

– Ненавижу, – неожиданно произнес Дронго, – ненавижу, когда стреляют в детей. Я еще могу понять, когда взрослые мужики сводят счеты друг с другом. Но когда в детей…

– Я понял, что ты согласишься, по твоему лицу.

– Ты думал, что я мог поступить иначе?

– Нет.

– Скажи Лене Кружкову, чтобы проследил за ним. Арзуманян в таком состоянии, что его можно взять голыми руками.

– Скажу, – кивнул Вейдеманис. Он смотрел на своего друга так, словно впервые видел его.

Дронго повернулся к Эдгару.

– Что? – спросил он. – Что-нибудь не так?

– Насчет Зла, – напомнил Эдгар. – Ты, кажется, не понял, что сказал. По-моему, ты сформулировал идею порядочных людей на все времена. Со Злом борются не потому, что рассчитывают победить, а потому, что не могут жить рядом с ним. Ты знаешь, мне кажется, нужно записывать твои слова. Может, издам книгу умных афоризмов Дронго.

– Опять много слов, – улыбнулся Дронго. – Ты нервничаешь?

– Как и ты. Я думаю будет не очень высокопарно, если я скажу тебе несколько слов. Я горжусь тем, что ты мой друг. И горжусь тем, что тебе помогаю. Потому, что я тоже не могу жить рядом со Злом.

Дронго промолчал. Теперь следовало обдумать схему поисков. Если Арзуманян прав, то заказчиков преступления нужно искать в нефтяной компании. «Нужно внимательно изучить личное дело каждого из подозреваемых», – подумал Дронго. Он знал, как легко предают и обманывают, когда дело касается больших прибылей. И поэтому не собирался делать скидок ни на репутацию президента компании Флейшера, ни на дружбу Абрамова. Он понимал, какая сложная задача стоит перед ним. Нужно было досконально изучить биографии всех четверых, чтобы понять внутреннюю логику поступков каждого. И на основе этого рассчитать, кто мог отдать приказ на физическое уничтожение Арзуманяна. Ему предстояли трудные ночи, и он понимал, что проверка может затянуться надолго.