Резистент - [6]

– Весь «Солар» – рабочая территория, здесь ведутся важные исследования, поэтому старайтесь не шуметь, – голос Адама эхом отражается от высоких потолков. – Разумеется, ходить сюда без приглашения тоже нельзя. На первом этаже находится столовая, вот табличка, остальные двери вас интересовать не должны. Лифт используем только тот, что слева, второй – для грузов.

Мы толпимся у лифта, пока тот едет вниз, и светящиеся цифры над дверью сменяются от «3» до «1». Лифт открывается с тихим звоночком; изнутри он почти полностью зеркальный. Адам показывает, на какие кнопки нажимать, чтобы подняться.

Потом мы возвращаемся в общежитие. Здесь лифтов, к счастью, нет, только широкая лестница. Оказавшись на втором этаже, сразу сворачиваем налево; всюду те же светлые полы и стены, всюду чистота и тишина. Адам ведет нас вдоль длинного коридора, на ходу рассказывая о комнатах. Выясняется, что парни будут жить в комнатах по двое, а нам, девочкам, придется делить комнату на всех, раз уж нас всего трое. Адам выдает каждому по ключу от комнаты, а вместе с ними – карточку, как в банке, с тиснеными серебряными цифрами. Эту карту нужно носить с собой. Зачем столько мороки? Это такие предосторожности?

Наша комната оказывается достаточно большой, светлой и теплой. Два широких окна, занавески из светлого тюля, на стенах – свежая нежно-голубая краска; три новеньких кровати, у каждой – столик с двумя выдвижными ящиками. Зеркало почти в полный рост; высокий шкаф, письменный стол и стул на колесиках. Все чистое, белое или голубое, а на постельном белье та же эмблема с буквой «R», что на форме работников Центра. Мне понравилось сразу. Не хочу говорить плохо о своем доме, но в нем не было абсолютно ничего нового: вся мебель или стояла там еще до моего рождения, или изначально покупалась пользованной. И хотя я старалась поддерживать чистоту, моя спальня с обшарпанными обоями и скрипящими полами была настоящим клоповником по сравнению с этой комнаткой. Ната тоже повеселела; она улыбается мне, когда наши взгляды встречаются.

Вторую мою новую соседку, девочку с ярко-рыжими волосами, зовут Иванной. Вздернутый тонкий нос и большие черные глаза наводят на мысли о лисицах из детских книжек с картинками. Здесь нет Гарри, чтобы начать разговор, так что мы просто сидим на кроватях, думая каждая о своем, пока не зовут на завтрак.

В столовой оказывается, что Резистентных намного больше, чем я могла подумать. Шесть столов, за пятью из них примерно по десятку человек – выходит не меньше пятидесяти! Один из столов пуст – видимо, для нас. Неужели в Пентесе действительно столько людей, у которых есть иммунитет к вирусу? Почему о них никто не знает?

В столовой стоит оживленный гул, Резистентные обмениваются новостями и шутками. Похоже, в Центре не такая уж и строгая атмосфера. Как только мы входим, все взгляды устремляются на нас, а затем вдруг раздаются аплодисменты и приветствия. Смущенные и сбитые с толку, мы все садимся за единственный пустой стол. Почти сразу появляются две женщины-кухарки, перед каждым ставят здоровенную порцию дымящегося жаркого, а в центр стола – блюдо с бутербродами и пирожками горкой.

– Ну, не зря ехали, – выражает общую мысль Гарри.

Почти все мы набрасываемся на еду, как голодные звери. Со стороны, наверное, выглядит забавно, но нам не до того. Позади тяжелая ночь, а многие так не ели и в хорошие дни. Я уплетаю картошку за обе щеки, попутно откусывая от пирожка, и тревога улетучивается. Наконец мне хоть в чем-то повезло: у меня иммунитет, можно сказать, дар от природы, и теперь жизнь изменится – должна измениться! – к лучшему.

Затем нам всем выдают по комплекту униформы из майки, куртки, удобных спортивных брюк и кроссовок. Одежда дышит чистотой, и позже, в душе, я с удовольствием стаскиваю с себя пропахший горьким потом свитер, чтобы сменить на свежий костюм. После купания нам позволяют вернуться в комнаты и отсыпаться хоть до ужина.

Я была вымотана; казалось, что я усну, как только голова коснется подушки, – но теперь, как только я улеглась, сон улетучился. Ната и Иванна отрубаются мгновенно, я слышу их мерное посапывание. Чуть слышно, на цыпочках, прохожу к окну и сажусь на подоконник. День уже в разгаре. Окно выходит на задний двор, где снуют люди в униформе; они постоянно переходят из одного здания в другое и носят большие коробки.

Неприметная серенькая пичуга вдруг перелетает через забор, чуть было не задев колючую проволоку. Хорошо ей – может прямо сейчас слинять отсюда, если захочет.

Раздается выстрел; птица летит со стены вниз, похожая на комок мятой бумаги.

Глава вторая

Когда жизнь меняется за одну ночь, трудно сразу привыкнуть и перестроиться. Я чувствую себя не в своей тарелке. Но не я одна: кажется, всем, даже Гарри, не по себе. После сытного обеда за нами приходит Адам, и мы, уже в униформе, отправляемся на экскурсию по комплексу. Двор тихий и почти пустынный; он кажется мирным и безопасным – даже не верится, что где-то здесь сидят снайперы, отстреливающие все живое, что проникает за забор. Почему здесь такая серьезная охрана? Мне хочется рассказать кому-нибудь о птице, которую подстрелили днем, но я не представляю, с кем здесь вообще можно поделиться мыслями.