Резидент свидетельствует - [19]

— Я вас помню, мы с вами встречались дважды накануне войны с финнами. Так вот, сегодня же получите в кадрах дипломатический паспорт советника представительства СССР в Финляндии и завтра, в крайнем случае послезавтра, выезжайте в Хельсинки. В день приезда постарайтесь посетить МИД Финляндии и аккредитоваться как временный поверенный в делах СССР. Надо постараться сорвать усилия Англии и Франции перечеркнуть заключенный мир с помощью своих крупных войсковых формирований под видом «добровольцев». Мы не намерены советизировать финнов. В наше неспокойное время надо сделать Финляндию дружественной нам страной, выветривая из нее дух недоверия, враждебности и ненависти к нам.

Когда Молотов закончил свои поручения, я заметил, что на Финляндию очень сильное влияние оказывает Германия.

В ответ на это он сказал:

— В настоящее время интриги против нас в Финляндии ведут в первую очередь Франция, Англия и США.

«Жаль, — подумал я, — что Германию он не причислил к нашим противникам. Хорошо, что в плане нашей резидентуры она определена как первый наш противник».

Вернувшись к себе, доложил Фитину о результатах встречи в Наркоминделе. Тот позвонил Берии, и мы поспешили к нему.

Спокойно выслушав меня, нарком сказал, что он договорился с Молотовым об участии резидентуры в выполнении указаний Наркоминдела разведчиками, но требует с одинаковым упорством проводить работу в соответствии с планом, который он утвердил для резидентуры. Он тут же спросил, знаком ли я с этим планом?

Я ответил, что принимал непосредственное участие в его составлении.

— Какое имеете мнение в отношении состава резидентуры, выезжающей с вами в Хельсинки?

Ответил, что по первому впечатлению все работники политически подготовлены, но малоопытны. Только один из них, Ш. У., имеет опыт закордонной работы. Остальные новички. Общим недостатком является слабое знание иностранных языков. Только Л.Е. свободно говорит на финском языке, и другой — К. С. — удовлетворительно знает английский язык. На это нарком строго заметил:

— Всем приступить к изучению языка. Если через год не выучите, буду наказывать.

Когда вернулись от Берии, я сказал Фитину, что посылаемые в резидентуру разведчики являются очень молодыми.

— Ты же знаешь, — ответил Фитин, — что, пока мы учились в Центральной школе, в большинстве резидентур — с 37-го по 39-й год, да и в центральном аппарате разведки больше половины опытных и квалифицированных разведчиков были репрессированы. Расстреливали под разными предлогами: по подозрению в связи с врагами народа, по доносу, по провокации… В центральном аппарате несколько оперативных подразделений не имеют начальников. Мы рассчитывали, что поскольку ты окончил школу нелегалов, где вас весьма основательно обучали, то должен по ходу работы обучать молодых сотрудников их профессии разведчика. Перед Берией вы будете отчитываться за изучение финского языка, а у меня будешь отчитываться за обучение разведчиков разведывательной практике и успехах в их агентурной работе.

Я ответил ему, встав по стойке «смирно»:

— Все усвоил.

После такой короткой инструкции мы дружески обнялись, пожелав друг другу успехов, и я пошел домой готовиться к отъезду в Хельсинки.

На следующий день я вылетел через Стокгольм в Хельсинки. В тот же день позвонил в протокольный отдел финского МИДа. К телефону подошел шеф отдела — Хаккарайнен. Он как и прежде, до войны, сердечно поприветствовал меня и свел с генеральным секретарем МИДа.

Генеральный секретарь МИДа (приравненный по положению к заместителю министра) принял меня сдержанно и настороженно. Было видно, что в МИДе еще не очнулись от кошмара войны. Окна здания были замаскированы черной бумагой, а окна первого этажа закрыты мешками с песком. Я повел беседу по деловым вопросам и дружески заметил, указывая на заклеенные черные окна, что, наверное, уже пора сменить черный цвет глазниц войны на мирный солнечный свет. Генсек МИДа заговорил теплее и мягче, как бы извиняясь, что еще не успели почувствовать мир и привести в порядок здания и улицы. Дальнейший разговор принял непринужденный характер. Он рассказал, что война вызвала большую разруху и принесла много человеческих жертв, но, к великой радости, из членов его семьи никто не пострадал. В заключение беседы я заметил, что было бы желательно через прессу сообщить о начале работы советского представительства в Финляндии. Свое обещание он выполнил.

От МИДа до гостиницы «Торни» решил пройти пешком. Город мне показался мертвым, грязным и запущенным. Были видны разрушения и обгорелые остовы зданий. Редкие пешеходы торопливо протискивались среди мешков с песком у каждого подъезда и проходов в подвалы.

Первая неделя в Хельсинки прошла в хлопотах по организации ремонта здания советского представительства, которое пострадало от взрывов авиабомб, падавших недалеко от него.

На другой день после аккредитации в МИДе я позвонил шефу протокола и попросил его ускорить передачу нам двух сотрудников представительства, оставленных для охраны имущества после отъезда на родину всего аппарата посольства. Хаккарайнен ответил, что он в курсе этого вопроса и примет меры по ускорению передачи их нам как военнопленных, а не как вражеских шпионов, чего добивается полицейское управление.