Режиссеры «Мосфильма» - [10]
Все это и есть та самая «достоевщина», что была столь ненавистна официальной советской литературоведческой науке. И это, кроме прочего, — самое главное в Достоевском, заглянувшем в такие бездны человеческой души, что читатели во всем мире уже вторую сотню лет пребывают в смятении между восторгом и ужасом.
В сущности, если забыть о романе, пырьевский «Идиот» — картина совсем не плохая. Сильная, мощная, с гениальными актерскими работами, ярким, контрастным цветовым решением… Читатели «Советского экрана» — самого массового киножурнала в мире — не зря признали ленту лучшей в советском прокате 1958 года. «Достоевщина», с которой Иван Александрович, по его уверениям, всячески боролся, все-таки иногда проявляется — во внешности и игре Яковлева и Борисовой, в некоторых монтажных стыках, подкрепленных ударной музыкой… И если визуально это скорее Мамин-Сибиряк, а не Федор Михайлович, то дело тут как раз в том, что режиссер постоянно стремится поставить вновь разрешенного классика в один ряд с писателями, давно пользующимися официальной благосклонностью.
Прекращение работы над экранизацией романа принято объяснять тем, что Юрий Яковлев ощутил для себя некую душевную невозможность дальнейшего пребывания в образе князя Мышкина. Говорят также и о крайне невыразительной Аглае — Раисе Максимовой, которая должна была бы стать главной героиней второй части. Всё это — так, но есть и еще одно объяснение. Пырьев сам почувствовал огромность материала, с которым соприкоснулся. Именно почувствовал. Разум в случае с Достоевским не так важен, как чувства. «Белые ночи» показались тогда Ивану Александровичу более подходящими для спокойной работы над любимым писателем.
Увы, этот, как теперь принято говорить, проект ждала неудача. И художественная, и коммерческая. Особенно в сравнении с «Белыми ночами» Лукино Висконти. Итальянский гений, экранизация которого, конечно же, не показывалась в СССР, перенес действие в современность, но оказался более «достоевским», чем Пырьев. Так же как, кстати, великий Акира Куросава. Лучший на сегодняшний день кинематографический «Идиот» говорит по-японски. Куросава дал героям другие имена, облачил их в кимоно и гэта. И не боролся с «достоевщиной». Он о ней просто ничего не знал. Как и сам Федор Михайлович.
Приступив к директорству на «Мосфильме», Иван Александрович принялся расширять студию. Высочайший указ об этом был издан еще в 1946 году, однако в связи с послевоенными трудностями и отмечавшимся уже сталинским охлаждением к советскому кино об увеличении мощности главной кинофабрики страны временно забыли. Когда же количество фильмов резко возросло, возникла острая необходимость в увеличении пространства. Так что современными огромными мосфильмовскими площадями мы обязаны именно Пырьеву.
А еще мы обязаны ему двумя любимейшими режиссерами.
Эльдар Рязанов окончил ВГИК в 1950 году и отправился, как он сам впоследствии вспоминал, «лакировать действительность» на необъятных просторах родины. Аж до Сахалина добрался. Когда же ветры свободы позволили вернуться в Москву и приступить к постановке игрового фильма, директор студии предложил дебютанту сценарий Бориса Ласкина «Карнавальная ночь». Рязанов прочел его и отказался. «Я — серьезный режиссер и всякую белиберду снимать не намерен» — не поручусь за точность цитаты, но смысл был именно таким.
Пырьев еще раз вызвал его и еще раз предложил. Рязанов опять отказался. И еще раз. Когда директор вызвал его в четвертый раз, то, истощив весь запас тюркских слов и словосочетаний, которым, как уже было замечено, владел в совершенстве, произнес: «Если ты, тырым-бырым, не будешь ставить это, то ты, тырым-бырым, вообще вылетишь отсюда!» Опять же цитата неточна. Точен смысл.
Рязанов снял временами неровный, подчас ученический, но совершенно очаровательный фильм про то, как веселая, озорная, задорная молодежь побеждает старого, замшелого сталиниста Огурцова, не понявшего, что в стране наступили новые времена.
В 1956 году к нормальной жизни в СССР вернулось много людей, когда-то в несчастье брошенных друзьями, родственниками и близкими. Песня юной и прелестной Люси Гурченко вселяла в них надежду на то, что, быть может, хороших людей действительно больше.
«Карнавальная ночь» стала чемпионом проката. Ее посмотрели почти 50 миллионов человек, и Рязанов, благодаря легкой руке и тяжелому слову Пырьева, сделался режиссером, без фильмов которого невозможно представить советскую жизнь второй половины ХХ века.
Леонид Гайдай в славном 1956-м уже был автором большого кинофильма. Экранизацию сибирских рассказов Короленко «Долгий путь» не помнит сегодня никто, зато вторая лента молодого режиссера осталась в памяти у многих. Впрочем, совсем не так, как того хотел бы ее постановщик.
