Режиссер - [7]

Взгляд Ингмара падает на ручку с обгрызенным кончиком и потрескавшимся лаком. Большой и указательный пальцы, испещренные годовыми кольцами, со сложной системой переплетающихся желобков и многочисленными руслами рек. Ногтевые валики на розовых пластинках ногтей. Порез от бумаги, поблескивающий красным на фоне розового.

Ингмар пишет быстро, ручка скользит по бумаге. Долгоножка бьется о стеклянные стенки и железную крышку. Он пытается справиться с наплывом мыслей, поймать интригу, но, быстро устав, замечает, что все больше увязает в пространстве, отдельных эпизодах, диалогах и поворотах чувств.

Учительница не отступается от пастора, но у него в душе нет места любви, пишет Ингмар в конце страницы и быстро переворачивает ее.

Пастор чувствует, что не может принять ее, продолжает он, не может удовлетворить ее потребность в нежности и ответить на ее чувства. Он должен быть твердым, потому что не способен ответить на ее чувства.

И вот она оставляет его, думает Ингмар. Наверное, именно об этом и стоит рассказать. О пасторе, который не выдерживает молчания Бога, о том, как он нуждается в заботе. Не ведая о том, что сам копирует его поведение.

Учительница просит любви, а он отворачивается. Он словно безмолвный камень.

Равнодушный к любви.

Наконец она уходит. Так же как покинул его и Бог. Пастор остается наедине со своим одиночеством.

Когда Ингмар записывает слова учительницы о любви, ручка снова быстро скользит по бумаге. Неожиданно пастор становится жестоким. Он толкает ее, но она не уходит. Она остается и выслушивает все его колкости. Плачет, признает, что ведет себя глупо, но отказывается покидать его. Понимая, что тоже была эгоистична по отношению к пастору, она говорит: «Всякий раз, чувствуя к тебе ненависть, я превращаю ее в сострадание».

Удивляясь учительнице, которая отказывается покинуть пастора, Ингмар переворачивает страницу и делает пометку о том, что сделать это ее может заставить только что-то исключительное.

По своей воле она не уйдет.

Потому что она ужасно навязчивая, прилипчивая женщина, пишет Ингмар и тотчас зачеркивает эти слова, чувствуя будто кого-то оскорбил.

Но ведь я задумал, что пастор останется наедине с Богом, говорит сам себе Ингмар, закрывая желтый блокнот. Или, если угодно, окажется покинутым Богом. Ингмар пролистывает старые блокноты и находит ранние записи, где говорится, что она, будучи пасторской женой, покидает его. Покидает с озлобленной душой, как записано в старом блокноте.

Вот вам и предпосылка. И все же она не сдается, даже оказавшись на своем месте, думает Ингмар, нагибаясь к стеклянной банке, которая стоит у кирпичной стены, освещенной лучами вечернего солнца и скрытой парусиновой тенью. Опускаясь на колени, он вдруг слышит, как мать разговаривает по телефону за пожелтевшим окном пасторской усадьбы.

— Какие прекрасные отзывы, вот это премьера! Трудно поверить, что на сцене стоял именно ты, — говорит она. — Мой милый Малыш. Которому так аплодировали.

— А что отец?

— Там были король с королевой.

Потрескивание и стрекот в банке прекратились.

— Значит, он не пришел, — тихо произносит Ингмар.

— Ты же знаешь, если ему нездоровится…

— Я так устал, — обрывает он.

На заднем плане работает телевизор. В трубке слышно дыхание матери. Ингмар чувствует, что она хочет загладить неприятное впечатление, делает робкие попытки поправить ситуацию, знает, что его не волнует Агда, которая тоже была в Опере, что они видели в партере Окерхьельма и старого господина Юсефсона.

Долгоножка похожа на дрожащую свинцовую пульку, лежащую на дне банки, — без крыльев и с длинными тонкими лапками-палочками.

Она замолкает, и за спиной у нее бьют напольные часы из Шернсунда, плавно качается маятник.

— Поздравляю тебя с наградой… Как-никак «Оскар», — заискивающе продолжает мать.

— Да, это приятно, — бормочет он.

— Я хотела тебе позвонить, но потом подумала, что ты, должно быть, занят премьерой.

Ингмар не заметил, что, уходя, оставил входную дверь открытой. В саду холодно. Рубашка трепещет от ветра, холодная потная майка липнет к спине.

Он бежит к выезду. Большими шагами проходит мимо автомобиля, вишневых деревьев и рододендроновой изгороди. Пусть отец катится к черту. Надо отдать его в дом престарелых.

Белая кошка скребет кучу песка, он пинает ее ногой. Та нехотя отскакивает назад, он топает ногой, и кошка, проскользнув вокруг кучи, прячется под штакетником.

Дрожа, он идет дальше по гравийной дорожке, мимо проносится легкий запах дыма, Ингмар вспоминает, как ему нравилось ребенком прокрасться в темноту под лестницей и играть на маленьком органе.

Вдруг музыка затихает, слышно лишь учащенное дыхание. Он делает шаг в сторону, по площадке кто-то идет.

Хруст гравия.

Ингмар бежит по дороге вдоль вилл. Надо проверить, хорошо ли он загасил камин, ведь скоро наступит ночь. Он смотрит на ровные пустые площадки и повторяет, что достаточно крохотного уголька, чтобы огонь снова разгорелся в полную силу.

За дверью лает собака.

Ингмар перебирается через невысокий забор, не задумываясь о том, что на нижнем этаже виллы горит свет, обходит дом сзади, однако не видит ни малейшего признака огня. Перелезает через забор в соседний сад и, почувствовав запах дыма, бежит, но огня не находит.