Резец небесный - [13]

— …Он и наложил эту чудовищную кучу. Коричневую и смрадную. Груду навоза, чем-то смахивающую на Маунт-Худ, с характерным выступом на северном склоне и так далее. Это было нечто вроде оскорбления, как бы вызов мне, и тогда я сказал сам себе: «Но это всего лишь картинка, шутовское изображение горы». Сразу же затем, по-моему, и проснулся.

Орр поднял взгляд на фотофреску за спиной доктора Хабера — на ней снова красовался Маунт-Худ, только на сей раз запечатленный в приглушенных, как бы акварельных тонах: небо сероватое, сам склон нежно-коричневого, почти рыжего цвета, с вкраплениями белых пятнышек возле вершины, передний план подернут дымкой размытой листвы деревьев, выступающих снизу, из-за кадра.

Хабер оборачиваться не стал, он не сводил с пациента внимательного взгляда агатово-черных глаз. Когда Орр, не выдержав игры в гляделки, потупился первым, доктор рассмеялся — коротко, но весьма экзальтированно:

— Похоже, Джордж, тележка наша сдвинулась-таки с места!

— И куда же нас теперь вывезет?

Орр чувствовал себя совершенно по-дурацки, сидя с полным разбродом в мыслях на нелепой этой продавленной кушетке, где ему, беспомощному, аки младенцу, пришлось только что дрыхнуть напоказ — возможно, с отвисшей челюстью и громким храпом, — пока эскулап изучал свои таинственные узоры на экране, внушая пациенту содержание сна. Над ним как будто надругались, попросту поимели и неясно для чего, с какой такой целью. Где результат, где хотя бы сдвиги?

По всей видимости, никаких воспоминаний о фотографии Темени-Холла на стене и связанных с нею разговорах Хабер не сохранил, он всецело принадлежал теперь новой действительности, и все его мысли о прошлом тоже соответствовали новым реалиям. Ждать помощи от него бесполезно. Сейчас доктор возбужденно мерил шагами кабинет, громогласно подытоживая свои собственные первые впечатления:

— Отлично! Первое: вы прекрасно поддаетесь внушению и можете засыпать по заказу. Второе: вы наилучшим образом соответствуете задаче, ради решения которой я и сконструировал свой Аугментор. Таким образом мы сможем работать быстро и эффективно без всякого наркоза. Ненавижу наркотики и всегда предпочитаю обходиться без них. То, на что мозг способен сам по себе, куда предпочтительнее и похлеще его реакций на химические стимуляторы. Для того и создан Аугментор, чтобы подстегнуть мозг к самостимуляции. Созидательные и восстановительные ресурсы сознания — бодрствующего ли, спящего ли — практически оценке не поддаются, они совершенно неисчерпаемы. Если бы только нам еще удалось подобрать ключик к каждому замку! Полагаю, мощь собственно сновидения — это нечто такое, что никому и во сне-то не привидится!

Хабер хохотнул — чувствовалось, что этот незатейливый каламбур произносит он далеко не впервые. Но Орр мигнул и улыбнулся растерянно — случайный выстрел доктора пришелся чуть ли не в самое яблочко.

— Теперь я ничуть не сомневаюсь, — продолжил Хабер, — что ваше исцеление лежит именно в этом направлении — использовать сновидения, вместо того чтобы их подавлять. Материализовать страхи, дать вам возможность смело взглянуть им в лицо и, с моей помощью, сквозь них. Вы, Джордж, боитесь собственного сознания. С этим страхом человек жить не может. Вам предстоит от него избавиться. И помощь вы получите с неожиданной стороны — помощь собственного мозга, помощь животворящую и действенную. Все, что для этого требуется, — не заглушать энергию сознания, не подавлять ментальные процессы, наоборот — высвободить их. Это мы и сумеем сделать при помощи Аугментора. Вам не приходит в голову, Джордж, чем именно предстоит заняться на ближайшем этапе?

— Понятия не имею, — буркнул Орр.

Когда Хабер заговорил об использовании ментальной энергии, Орр поверил было на миг, что речь идет о его способности изменять реальность. Но почему бы не сказать об этом прямо, без экивоков? Зная, как отчаянно нуждается пациент в подтверждении, и будучи в силах оказать подобную помощь, врач не стал бы юлить, продолжать увертки, во всяком случае, без основательной на то причины.

Отчаяние снова захлестнуло Орра, и пуще прежнего. Наркотики и стимуляторы тоже лишали рассудительности, но тогда он знал об этом заранее и мог хотя бы попытаться совладать со своими эмоциями. Нынешнее же разочарование не укладывалось ни в какие рамки. Рассчитывая на доктора, Орр расслабился и позволил себе малую толику надежды. Ведь только вчера еще он был почти уверен, что Хабер ясно осознал переход от горы к лошади. Попытка доктора скрыть свой шок и взять себя в руки Орра ничуть не удивила и не встревожила — наверняка, полностью утратив ориентацию, Хабер в смятении поначалу ничего не соображал. И у самого Орра вначале были те же проблемы, он далеко не сразу признал и принял за факт свою способность совершать нечто немыслимое. И все же он позволил себе сейчас смутную тень надежды, допустил, что знающий содержание сна и принимающий участие в процедуре, в самом ее эпицентре, Хабер сможет заметить и запомнить перемену в окружающей действительности.

Ни черта не получилось. И выхода никакого нет. Орр отброшен туда же, где и провел последние месяцы, — назад, в полное свое одиночество. В одинокое постижение своего отчаянного безумия-небезумия. Достаточно, чтобы и впрямь рехнуться.