Резьба по кости в России XVIII-XIX веков - [24]
Веер и портбукет. Вторая половина XIX в. ГЭ. Частное собрание. 19,5×32; ЭРК-923. 21×3
Ларец работы В. Узикова. Начало XX в. Центральное хранилище пригородных дворцов-музеев Ленинграда (г. Пушкин)
Декоративная композиция «Архангельск». 1830-е гг. ГМЭ. 39×85×42
Судьба других холмогорских резчиков по кости по-разному сплеталась с петербургской жизнью. Так, например, четверо братьев М. М. Бобрецова, покинув родину, навсегда остались в Петербурге. Работали не без успеха, выполняли резные и токарные изделия, расходившиеся на широком петербургском рынке.
Притягательная сила Петербурга была велика. Сюда из костромской губернии в начале XIX века прибыл для ведения мелкой скобяной торговли в Апраксином дворе оброчный крепостной Памфил Серяков с двумя братьями. Вскоре он перевез сюда всех членов своей семьи. Дети должны были приучаться к «делу», изучать тонкости торговых операций. Один из его сыновей, Яков Серяков, родившийся на родине отца в деревне Холопово Солигаличского уезда в 1818 году, с 1824 года уже в Петербурге. Он не столько помогал в торговле, сколько присматривался к скобяным товарам, к технике их изготовления. Одаренный мальчик вскоре начинает пробовать свои силы в создании разных поделок. Впоследствии он исполнял хитроумные секретные замки, высоко ценившиеся; здесь же, в лавке отца, начал резать по кости, которую случайно однажды обнаружил в доме. Первой его работой был автопортрет. Как отмечалось в «Русском художественном листке» 1862 года, в этом портрете были удивительное сходство с оригиналом и отточенность мастерства. Сейчас трудно подтвердить эту оценку, так как неизвестна работа. Но современникам можно доверять, раз заказчиками будущего портретиста Серякова были чиновники и артисты, купцы и военные, врачи и духовные лица, дамы и кавалеры XIX века из великосветского общества, включая и великих князей.
В 1830-е годы Серяковы уже числились «санктпетербургскими мещанами», а в 1839 году Яков пытается поступить на «казенный кошт» в Академию художеств[58]. Самые первые биографы Якова Серякова отмечали крайнее равнодушие чиновников Академии. Мастер тонкого камерного портрета, молодой одаренный скульптор-самоучка не был принят в Академию «трех знатнейших художеств». Однако его работы уже принимались заказчиками с одобрением. Так, в 1842 году им был выполнен бюст наследника престола и получен в награду драгоценный перстень. Мастерством он овладевал самостоятельно, настойчиво и упрямо. В семье ему поддержки не было. Лишь после смерти отца в 1844 году он сдал лавку и полностью посвятил себя искусству.
Не случайно в газете «Северная пчела» от 14 марта 1842 года сообщалось, что лучше всего о Серякове можно узнать в магазине Тамма. В магазине же К. А. Полякова на Невском проспекте выставлялись образцы его работ по кости. Одно время там можно было видеть «портрет на кости в медальоне» Серякова. Действительно, кроме объемных бюстов и статуэток неизвестных нам лиц, он часто резал рельефные портреты типа медальонов или же на прямоугольных пластинах[59]. На портрете, воспроизведенном в шестом номере «Иллюстрированной газеты» за 1863 год, Яков Панфилович Серяков представлен сидящим за столиком, где расположены три косторезных бюста и один овальный медальон.
В крайне скудной литературе, посвященной этому резчику по кости, отмечается, что он либо пользовался графическим источником, либо резал прямо с натуры. Первое подтверждается его контактами с магазинами, продававшими книги и эстампы. Там он мог ознакомиться и приобрести заинтересовавшие его листы. Это было в традициях резчиков по кости и дереву. Но второй вариант — резать прямо по материалу во время сеанса — вызывает сомнение. Либо Серяков был чудо-мастер, либо он все же делал предварительный набросок. Скорее всего, его эскиз не был рисунком, а выражался в пластичной форме. Глина или воск должны были быть ему хорошо знакомы. Ведь известны работы Якова Серякова в бисквите, гипсе, бронзе, чугуне; все они требовали предварительной подготовки перед отливкой. Резное дерево, как и кость, тем более мрамор, также были вторичными материалами после рабочего эскиза. Острый наблюдательный глаз резчика-художника не только фиксировал внешние формы, но и умел проникать в сущность натуры.
Если ранние работы Серякова порой выглядят ученическими, как, например, портрет К. И. Ваха, то портреты 1840-х годов обладают профессионализмом и художественными достоинствами. Выделяются оригинальностью своего решения два парных горельефных портрета купцов — мужа и жены А. В. и М. Л. Кругловых (Государственный Эрмитаж). Толстая прямоугольная пластина кости с лицевой стороны выбрана овалом, в котором размещен в трехчетвертном повороте бюст. Тщательно проработаны лица, фигуры, купеческий костюм. Моделировка поверхности свидетельствует о мастерстве резчика. Главное, что свойственно его работам, — это реалистическая трактовка. Портреты наделены психологической характеристикой; они выразительны и эмоциональны. На оборотной стороне пластин помещены надписи: «Марем. Леонт. Круглова род. 1806 г. Работ. Як. Серяковъ. 1844 г.»; «Афон. Васил. Кругловъ род. 1791 г. Работ. Як. Серяковъ. 1844 г.». Четкий почерк, которым сделаны надписи, не позволяет сейчас думать, что косторез недавно освоил грамоту. Современники же отмечали его настойчивость не только в овладении искусством резьбы, но и в изучении письма и чтения по различным пособиям уже в достаточно зрелом возрасте. Портреты наделены особым качеством — тонкостью психологической характеристики.
