Рейс в Эвенкию (путевые заметки) - [12]

Из кабины вышел пилот Смыслов, самый рослый летчик. Енисейской авиалинии. Он открывал летный сезон. Двумя-тремя днями позднее должна была начаться нормальная воздушная навигация. По мере того, как весна продвигалась на север, оживали берега Енисея, оживали его воды, оживал воздух над Енисеем.

У самого полярного круга

…Теплоход полным ходом мчится вниз по Енисею. Подкаменная Тунгуска осталась позади, караван брошен в Туруханске. На баке водолаз Бутенко проверяет насос и скафандр. Люди неспокойно бродят по палубе. Тревога чувствуется на их лицах. А всему причиной радиограмма, принесенная радистом в штурманскую рубку:

"В 4 часа 15 минут 28 мая моторный бот "Пурга" получил пробоину, налетев на льдину ниже Туруханска, в районе острова Шаровского. Окажите помощь".

Вот и все. Никаких подробностей. А пассажиры? А команда? А груз? Неизвестность порождала тревогу, заставляла спешить. День, когда мы шли на помощь "Пурге", выдался холодный и ветреный. Временами шел снег. Вода, стекающая с палубы, замерзла иглистыми сосульками на бортах. Якоря обледенели. Ниже Игарки Енисей был еще скован льдом. На Диксоне в тот день бушевала снежная метель. В Красноярке ходили в белых платьях, загорали на солнце, черемуха на острове Отдыха уже давно отцвела. В Минусинске купались. Был конец мая в огромном Красноярском крае, где в один и тот же день можно замерзнуть, заблудившись около зимовки, и изнывать от жары, бродя по пыльным улицам Минусинска и Абакана.

Теплоход шел вперед. Снег валил не переставая. Остро чувствовалось, что северный полярный круг пересекает Енисей где-то тут, поблизости, на какую-нибудь сотню километров вниз по реке. Шли уже около часа. Наконец сквозь снежную мглу с мостика увидели наклонившуюся мачту с полуспущенным флагом-сигналом бедствия.

Мы — у острова Шаровского, плоского, как блин. Высоко задранный нос бота торчал среди кустов, а через погрузившуюся в воду корму крепкий ветер свободно гнал волны. На крыше рубки стояли четыре человека и махали нам руками. По берегу были разбросаны спасательные круги, мешки с крупой, чей-то старый портфель, весла, котелки и прочий хлам.

— Эй, на "Пурге", — закричал вахтенный. — Люди все живы?

— Все в порядке, — ответил парень в высоких сапогах, сложив ладони рупором, — капитан на крыше!

Все в порядке! Сейчас эта обычная фраза звучала весьма иронически!

Пока на теплоходе, подошедшем к "Пурге", шло совещание что предпринимать для спасения бота, я разговорился с потерпевшими. Вот как они описывали аварию. Бот шел вниз по реке. Дело было на рассвете. Возможно, у вахтенного слипались глаза и он не очень-то зорко глядел, что делается под носом судна… Пассажиры проснулись от внезапного толчка, выскочили на палубу. Вода через образовавшийся пролом быстро заливала трюм. Неподалеку плыла небольшая льдина — виновница происшествия. Капитан быстро прикинул, что левый берег ближе чем правый и, дав полный ход, направил туда "Пургу". Через 10–15 минут после удара льдины бот ткнулся носом в спасительный берег. Из трюма поспешно выбрасывали все ценное. Не успели закончить выгрузку, как вся задняя часть судна осела в воду.

36 человек, в том числе 7 женщин, продрогшие и усталые, оказались под неласковым туруханским небом, на залитом водой береге. Остров был необитаем в самом прямом смысле этого слова. Еще два дня тому назад на нем не было ни клочка сухой земли. Отступив, вода обнажила заболоченную, покрытую тиной и лужами почву. В довершение всех бел пошел снег. С пустынной реки тянуло холодом. Предстояла тяжелая ночевка на сырой земле. Но на счастье потерпевших, авария произошла недалеко от села Селиванихи. Местный рыбак заметил, что с ботом произошло неладное. Селивановские колхозники тотчас выехали на лодках к Шаровскому. Дул свежий ветер, по Енисею ходили крупные волны. Лодки заливало водой. Всех потерпевших, кроме вахты, колхозники перевезли в деревню, разместили в лучших домах, накормили. Когда благодарные пассажиры предложили колхозникам деньги, они наотрез отказались.

Это произошло на берегу громадной бушующей реки во время половодья, недалеко от Курейки, где в годы царизма отбывал ссылку товарищ Сталин.

И в память невольно пришли слова, сказанные товарищем Сталиным на выпуске академиков Красной Армии:

"Я вспоминаю случай в Сибири, где я был одно время в ссылке. Дело было весной, во время половодья. Человек тридцать ушло на реку ловить лес, унесенный разбушевавшейся громадной рекой. К вечеру вернулись они в деревню, но без одного товарища. На вопрос о том, где же тридцатый, они равнодушно ответили, что тридцатый "остался там". На мой вопрос: "как же так, остался?" они с тем же равнодушием ответили: "чего-ж там еще спрашивать, утонул, стало-быть". И тут же один из них стал торопиться куда-то, заявив, что "надо бы пойти кобылу напоить". На мой упрек, что они скотину жалеют больше, чем людей, один из них ответил при общем одобрении остальных: "Что-ж нам жалеть их, людей-то? Людей мы завсегда сделать можем. А вот кобылу… попробуй-ка сделать кобылу". Вот вам штрих, может быть малозначительный, но очень характерный."