Рейс - [126]

«Ничего себе!» — облегченно выдохнул про себя Грымов. И мгновенно подумал, что даже если Алехин и осведомлен о его здешнем залете, то по старой дружбе вряд ли его сдаст.

К счастью для Грымова и к несчастью для Алехина с Джейн, Сергей ничего об этом не знал. Он был ошарашен встречей и предложил подвезти однокашника, если тому по дороге. Оказалось, еще как по дороге.

«Один ствол хорошо, а два лучше, — подумал Алехин. — Особенно на войне».

Они обнялись, похлопали друг друга по спинам, и Алехин пригласил Мишку в машину.

— А это моя подруга Женя, — сказал Алехин. — Она журналистка из «Нашей газеты».

Грымов закивал, что-то бормоча о том, как ему приятно познакомиться. Джейн же от такого представления совсем не была в восторге. Как многие американцы, она страдала аллергией на вранье. И считала, что всегда лучше сказать правду, особенно когда лгать не обязательно, но… В конце концов решила, что Алехину виднее. Она не доверяла незнакомцам, но когда Сергей объяснил ей, что это его школьный друг и все в порядке — мол, втроем веселее и надежнее, — она согласилась и успокоилась.

В машине оба старых приятеля продолжили врать. И наврали друг другу, что называется, с три короба. О том, что оба были теперь успешными бизнесменами и приехали на Донбасс по зову сердца. Причем рассказ Грымова звучал более правдоподобно, так как он подкрепил его демонстрацией своей аляповатой корочки казачьего офицера. У Алехина была похожая, выданная Белкиным, но она была на имя Жданова, а вдаваться в такие подробности Сергей не хотел.

Джейн к их трепу не прислушивалась. Она сосредоточенно проверяла свою почту, пока они еще были в городе и у нее работал мобильный Интернет.

— Белкина убили вчера, — вдруг сказала она по-русски. — Взорвали машину, а потом снайпер добил.

Ни Алехин, ни Грымов сначала не могли понять, как реагировать на эту неожиданную новость. Грымов понимал, что, жив Белкин или мертв, казаки не перестанут его, Грымова, искать хоть на краю света. Алехин же сразу осознал, что теперь его личный белкинский пропуск, как, впрочем, и пропуск на машину могут оказаться филькиной грамотой, и на блокпостах машину могут тормознуть.

Не доезжая около пятисот метров до последнего городского блокпоста, Сергей остановил машину за сгоревшей бензоколонкой — той самой, на которой четыре дня назад застрелил трех чеченцев, обидевшихся на эмоциональный выплеск писателя Захарова. Заглушив мотор, он по-русски предложил Джейн выйти, сказав Грымову, что проводит ее до ближайших кустов, в туалет, потому что следующего подходящего места до границы может не оказаться, учитывая военные действия.

Грымов остался сидеть на заднем сиденье.

— Plan «A» may not be working any more, — сказал Сергей, когда они обошли пепелище бензоколонки. — Belkin is dead and if the Russians are serious about this war the pass signed by Belkin which is displayed in our front window may no longer be valid.

— What do you suggest?

— I suggest removing it.

— And?

— You drive the car to make us look less suspicious. You have all the proper media credentials which allow you to freely move around the place. I will swap seats with my friend since he is an official officer of their army. In case they don’t like my Russian passport you can always say that I am your translator and he is your official guard.

— Sounds fair enough[87], — сказала Джейн, и они вернулись к машине.

Грымов отказался садиться на переднее сиденье. Сказал, что у него там все время кружится голова. Но добавил, что, если будут проблемы, он выйдет из машины и все разрулит.

Проблем не возникало до самого Тореза. Завидев женщину за рулем, машину ни разу не остановили, но, уже переехав железнодорожные пути со сломанным и валяющимся в стороне шлагбаумом, они увидели, что дорогу перегородил казачий разъезд. Казаки были верхом на лошадях, в папахах и с шашками на поясе.

Делать было нечего, пришлось остановиться. Не сходя с лошади, бородатый казак в огромной черной папахе, налезавшей ему на глаза, и с двумя «Георгиевскими» крестами, болтавшимися у него на груди на черно-оранжевых ленточках, нагнулся и постучал рукояткой нагайки в водительское стекло. Джейн сбила его с толку своей белозубой улыбкой и иностранным паспортом, в котором все было на «басурманском» языке и даже фотография в паспорте — и та с улыбкой. Казак смутился, отъехал в сторону, словно собираясь дать знак своим пропустить машину, но вдруг передумал и подъехал теперь уже к задней двери со стороны водителя.

Грымов на заднем сиденье сделал вид, что вообще не замечает казаков. Он сидел, не шевелясь, положив руку на кобуру и опустив голову, словно дремлет.

Казак постучал в его окно. Грымов стекло не опустил, но медленно вытащил пистолет.

— Мишка, что ты делаешь? — не понимая, что происходит, спросил Алехин. — Открой окно, покажи свою ксиву и поедем дальше.

Казак постучал уже сильнее. Другой казак подъехал к алехинской двери и стал снимать автомат, висевший у него за спиной дулом вниз. Лошади двух других, словно почуяв неладное, стали переминаться с ноги на ногу, гарцуя перед машиной. Их всадники тоже потянулись за автоматами.