Рейнеке-лис - [20]

Бэллина звал: «Погибаю! На помощь! Скорее! Паломник

Режет меня!» Но кричал он недолго: Рейнеке живо

Горло ему перегрыз. Так кончилось гостеприимство!

«Ну-ка, — сказал он, — съедим его, — зайчик упитанный, вкусный.

Право, впервые на что-нибудь годным и он оказался.

Жалкий, никчемный трусишка! Что я предсказывал дурню, —

То и случилось. Ну, ябедник, жалуйся, сколько угодно!»

Рейнеке вместе с женой и детьми не зевали, — содрали

Шкурку с убитого зайца и съели его с наслажденьем.

Очень лисе он по вкусу пришелся. Она все твердила:

«Ах, королю с королевой спасибо! Сегодня нам выпал

Чудный обед, по милости их, дай господь им здоровья!»

«Кушайте, — Рейнеке им говорит, — на этот раз хватит,

Все наедимся. В дальнейшем, надеюсь, и больше добуду:

Каждый из них неизбежно сполна заплатит по счету,

Каждый, кто Рейнеке пакостил или напакостить думал».

Тут Эрмелина сказала: «Спросить я, однако, осмелюсь,

Как это вы на свободе остались?» А лис отвечает:

«Суток мне было бы мало, чтоб рассказать вам, как ловко

Мне удалось провести короля и надуть королеву.

Впрочем, я лгать вам не буду — дружба моя с государем

Слишком тонка, а что тонко — то очень скоро и рвется.

Стоит узнать ему правду, — гнев его будет ужасен,

И, попадись я тогда ему вновь, — никакие богатства

Мне не помогут уже. Меня он не выпустит больше.

Тут уж пощады не будет, за это могу поручиться:

Петля мне обеспечена, нужно скорее спасаться.

В Швабию надо бежать нам! Там нас не знают. Мы быстро

К местным условиям приноровимся. О господи, сколько

Снеди там лакомой будет, всяких роскошеств — по горло:

Куры, гуси, индюшки, зайцы, кролики, сахар,

Финики, фиги, изюм, всевозможные птицы и пташки.

Хлеб выпекается в этой стране лишь на масле и яйцах.

Воды чисты и прозрачны, воздух — приятен и ясен.

Рыбы там — хоть завались: галлина, и пуллус, и галлус,

Есть еще анас[33] какая-то, — разве их всех перечислишь?

Это вот рыбы как раз для меня! Не придется за ними

Слишком глубоко нырять. Я, отшельником будучи, тоже

Ими питался нередко. Ну, женушка, если хотите

Жить, наконец, беззаботно, со мною туда собирайтесь.

Надо понять вам одно: король и на этот раз также

Дал мне уйти потому, что налгал я три короба сказок.

Клад короля Эммериха несметный ему уступил я.

Местность я им описал — Крекельборн. Придут в это место

Клад извлекать— ничего не найдут они там, к сожаленью, —

Даром лишь землю разроют. Когда же король убедится,

Как одурачен он был, то взбесится, верно, от гнева:

Что я насочинял там, чтоб как-нибудь мне отвертеться,

Сами представьте себе: ведь петля была уж на горле!

В жизни я в большей беде не бывал и так страшно не трусил.

Нет, не хотел бы я снова в такую попасть переделку!

Прямо скажу: пусть будет, что будет, никто меня больше

Не убедит при дворе появиться и королевской

Власти предаться. Нужна была тут величайшая сметка,

Чтобы из пасти монаршей все-таки вырвать свой палец…»

Фрау Эрмелина сказала печально: «Ах, что ж это будет?

Где ни очутимся — быть нам несчастными, быть чужаками.

Здесь мы живем, как нам хочется, здесь — вы полный хозяин

Вашим оброчным. Пускаться на риск, искать приключений —

Необходимо ли? Право же, за неизвестным гоняться,

Бросив известное, — и незаманчиво и неразумно.

Здесь мы живем в безопасности полной. Наш замок — твердыня!

Если бы двинул все силы король против нас, обложил нас,

Занял бы даже дорогу войсками, — мало ли скрытых

Выходов мы тут имеем и тайных тропинок? Отлично

Сможем спастись! Да что говорить? Вы же знаете лучше:

Чтоб захватил в свои лапы король нас военного силой,

Много для этого нужно, и я не об этом тревожусь.

Но, признаюсь, что обет ваш отправиться за море — вот что

Очень меня огорчает. Я вне себя, что же будет?»

«Милая женушка, вы не грустите — не стоит! — ответил

Рейнеке. — Слушайте и согласитесь: страшно — не клясться,

Страшно — попасться. Мудрец-исповедник сказал мне однажды:

«Клятва по принужденью недорого стоит». Мне лично

Трижды начхать! Я имею в виду свой обет. Вам понятно?

Что ж, пусть будет по-вашему. Кончено! Дома останусь.

В Риме-то мне, разумеется, нечего делать. И если б

Десять обетов я дал — Иерусалим этот самый

Век бы не видеть! А с вами мне тут несомненно спокойней.

Лучшего, право, нигде не найду я, чем то, что имею.

Берцу король мне задаст, — это верно, но будем готовы.

Хоть для меня он и слишком могуч, но, быть может, удастся

Снова его провести и дурацкий колпак нахлобучить

На венценосную голову. Только дожить бы, — узнает

Он у меня, где раки зимуют. За это ручаюсь!..»

Бэллин меж тем за воротами нетерпеливо заблеял:

«Лямпе, скоро ль вы там? Выходите! Пора отправляться!»

Рейнеке это услышал и выскочил: «Милый мой Бэллин,

Лямпе просит у вас извинения, — с тетушкой счастлив

Он побеседовать, вы же, сказал он, не будьте в обиде.

Так что ступайте себе не спеша, — не скоро отпустит

Лямпе моя Эрмелина. Не омрачайте их радость…»

Бэллин в ответ говорит ему: «Слышал я крики. В чем дело?

Лямпе, я слышал, кричал: «На помощь, Бэллин, на помощь!»

Что вы с ним сделали там?» А Рейнеке хитрый ответил:

«Слушайте, милый! Как только с женой о своем пилигримстве

Речь я завел, так бедняжка в отчаянье полное впала.

Смертный объял ее страх — и она потеряла сознанье.