Рейнеке-лис - [17]

Все, с ним в родстве состоящие, даже в десятом колене,

Кто б они ни были, будут в ответе, никто не спасется, —

Всех обреку на позор, на несчастье, на суд и расправу!..»

Рейнеке, видя, как быстро у короля настроенье

Переменилось, духом воспрял и сказал: «Неужели

Так уж я глуп, государь, чтоб рассказывать вам о событьях,

Истинность коих бы не подтвердилась в ближайшее время?

Довод вполне убедил короля, — он простил негодяю

Вместе с отцовской изменой и лично его преступленья.

Радости Рейнеке не было меры. Какое везенье:

Он заодно избавлялся от власти врагов и от петли!

«О, мой великий король, государь благородный! — сказал он.

Полностью бог да воздаст и вам и вашей супруге

Ныне за все добро, что я видел от вас, недостойный.

Я же, клянусь, навсегда глубоко благодарным останусь!

Право же, нет ни в единой стране, ни в каком государстве,

Нет под луной никого, кому бы сокровища эти

С большей охотой, чем вам, преподнес я! Каких только оба

Милостей не оказали вы мне! Отдаю вам с восторогом

Клад короля Эммериха таким, как он мне достался!

Где он лежит— сейчас объясню. Говорю я вам правду.

Есть по соседству, во Фландрии, дикая степь с одинокой

Рощицей — Гюстерло. Это названье прошу вас заметить.

Там же источник находится, он Крекельборном зовется.

Роща — и рядом источник. Годами созданья живого

В дикой местности этой не встретишь. Ютятся одни лишь

Совы и филины там. И вот тут я сокровища спрятал.

а, Крекельборн — название места — вам нужно запомнить.

Сами с супругой отправьтесь туда. Кто может считаться

Для поручений подобных в достаточной мере надежным?

Риск чересчур уж велик, и рисковать вам не стоит.

Лучше вам лично отправиться. Сразу же за Крекельборном

Две молодые березки стоят. Обратите вниманье:

Первая — ближе к источнику. Вы, мой король-благодетель,

Прямо идите к березкам. Под ними сокровища скрыты.

Ройте, копайте! Откроются мшистые корни, а дальше —

Золото! Золото! Множество всяких старинных изделий,

Очень изящных. И тут же найдете венец Эммериха.

Сбылись бы планы медвежьи, — медведь и носил бы корону.

Много в ней украшений, а также камней драгоценных

Тонкой огранки. Таких уж не сыщешь. Кто в состоянье

Ныне оплачивать их? Любуясь на эти богатства,

О государь, я уверен, добром вы помянете лиса:

Рейнеке, скажете вы, о преданный лис мой, так мудро

Спрятавший эти сокровища здесь подо мхом, — будь навеки

Счастлив, где бы ты ни был!» Так кончилась речь лицемера.

Молвил на это король: «Но меня проводить вам придется:

Как же я сам отыщу это место? Я слышал, конечно,

В общем, достаточно много об Ахене, Любеке, Кельне

И о Париже. Но Гюстерло! В жизни такого не слышал.

О Крекельборне — подавно! Боюсь, не наврал ли ты снова?

Не сочинил ли ты просто мудреные эти названья?»

Рейнеке был огорчен подозрительностью королевской:

«Разве уж так далеко я вас посылаю на розыск?

Не Иордан же я вам называл. Почему ж недоверье?

Все это, я повторяю, во Фландрии — не за границей.

Может быть, спросим кого-нибудь? Пусть подтвердят вам другие:

Гюстерло и Крекельборн. Ведь именно их указал я».

Лямпе мигнул он, но заяц дрожал — подойти не решался.

Рейнеке крикнул: «Смелее! Вас государь вызывает, —

Хочет он, чтоб, в соответствии с вашей недавней присягой,

Правду вы здесь показали, поскольку вам это известно:

Где находятся Гюстерло и Крекельборн? Отвечайте!»

Лямпе сказал, осмелев: «Я отвечу вам точно: в пустыне.

Тут Крекельборн, тут — Гюстерло. Гюстерло — роща, в которой

Симон Хромой безнаказанно долго скрывался когда-то

С шайкой головорезов, чеканя фальшивые деньги.

Многого там натерпелся я! Наголодался, намерзся,

В эти края убежав от свирепого дога, от Рина…»

«Хватит, — прервал его Рейнеке, — можете вместе с другими

Стать в стороне. Государь вполне осведомлен вами».

Сам же король, обращаясь к Рейнеке, молвил: «Простите,

Если я сгоряча усомнился в правдивости вашей.

Все же теперь вам придется меня проводить в это место».

Рейнеке снова нашелся: «Как был бы я истинно счастлив,

Если бы сопровождать вас во Фландрию был я достоин.

Может во грех это вам посчитаться. И, как мне ни стыдно,

Пусть уж откроется все, хоть я умолчал бы охотней…

Изегрим как-то недавно в монахи постригся. Конечно,

Вовсе не богу служить он мечтал, а своей же утробе.

Весь монастырь он объел! Но, за шестерых получая,

Все же он был недоволен, — вечно хныкал, канючил.

Он отощал, захворал, — я жалости как-то поддался,

Ну, и помог убежать ему: он ведь мой родственник близкий.

Папа за это меня наказал — подверг отлученью.

Мне бы, с вашего ведома и разрешенья, хотелось

Совесть очистить и без отлагательства завтра с рассветом

В Рим пилигримом отправиться, вымолить там отпущенье,

С тем чтоб оттуда — и за море[30]. Так все грехи мои будут

Сняты с меня, я надеюсь. А после, домой возвратившись,

Честно смогу вам сопутствовать. Сделать мне это сегодня, —

Всякий ведь скажет: «Да что с королем? Как?! Он водится снова

С Рейнеке, им же недавно к повешенью приговоренным,

Да и помимо того — отлученным папой от церкви?»

Ваше величество, видите сами — никак невозможно».

«Верно! — король согласился— этого я не предвидел.

Раз отлучен ты от церкви, идти мне с тобой неудобно.

Лямпе или другой кто-нибудь доведет нас до места.