Рейнджер - [153]

Тем временем Хранитель, размахнувшись, как в кабацкой драке, влепил по колонне оплеуху ладонью, на которой лежала пирамидка. Столп загудел, как пустотелая железная труба, от него пошли еле уловимые волны искажения пространства. Докатившись до фигуры Арагорна, они стали изменять его. Привычная уже фигура Игрока разбухла, покрылась трещинами… А потом как-то резко, без перехода, на месте Арагорна возникла исполинская гуманоидная фигура, сотканная из белого пламени. Четких контуров она не имела, расплываясь и непостижимым образом сливаясь с миром вокруг. На какой-то миг за спиной мелькнули два исполинских крыла.

Видение крыльев, мигнув, исчезло, зато остальная фигура стала более материальной, что ли. И на ней стали видны многочисленные… дефекты? Трещины, рубцы, язвы, в которых клубилось что-то неприятное. Под кожей, казалось, ползали какие-то паразиты, в правой ладони так и вовсе зияла сквозная дыра.

Колонна изменилась, словно проявился составляющий ее каркас. Внутри летали многочисленные золотистые огоньки. Краем глаза я уловил какое-то мерцание и повернулся к фигуре Арагорна. Это по его семипалой руке бегали голубоватые огоньки, и дыра в ладони стала быстро затягиваться, словно они ее штопали. Существо издало вздох, полный облегчения, глянуло в сторону ассасина и коротко ему кивнуло. Нет, кивнул уже Арагорн в привычном виде. И когда успел превратиться?

— Часть стала целым. — Хранитель отошел от колонны и вновь остановился напротив Лекса. — Тебе пора, человек.

Фигура взмахнула рукой, и прямо перед ногами ассасина разверзлась дыра или, точнее сказать, люк. Снизу ударил теплый свет, какой-то необъяснимо родной. Александр несколько секунд простоял, как памятник самому себе, потом поднял голову и глянул в лицо Хранителя. Губы парня дрогнули, словно он хотел что-то сказать. Его собеседник кивнул, и свет, бьющий из люка, неуловимо изменился.

Ассасин повернулся к нам и улыбнулся какой-то обреченной улыбкой.

— Саша, слушай внимательно, запоминай! Если будешь на Земле — найди нас! — закричал я и стал, тщательно выговаривая слова, диктовать свой адрес и телефоны — мобильник, домашний, рабочий… Но он, покачав головой, коротко указал на уши — мол, не слышу. Вот гадство какое, а?

Тем временем Наблюдатель в два шага оказался у колонны и, запустив в нее руку, достал оттуда маленький светящийся голубым шарик. Вернувшись к Лексу, он сунул этот огонек ему в руку, что-то при этом произнеся и кивнув в сторону Арагорна. Тот только пожал плечами. А ассасин решительно шагнул вперед и — исчез.

Хранитель обвел нас пламенным в буквальном смысле этого слова взглядом и остановился на Алене.

— Подойди.

Девушка, прикусив губу, вскинула голову и приблизилась. Помедлив долю секунды, она протянула свою булаву. Хранитель, как мне показалось — немного удивленно, глянул на оружие, после чего покачал головой.

— Твой сосуд иной.

Он протянул вперед руку и взял Аленку за левую ладонь. Потом резким движением дернул на себя. Ничего себе! Девушка резко уменьшилась в размере, словно бы сдулась, и вот — хрупкого сложения невысокая фигурка, ростом где-то метр шестьдесят, не больше, светловолосая, с огромными испуганными глазами и в огромном, не по размеру, доспехе, который висит на ней, как на вешалке. Она робко улыбнулась мне и виновато развела руками — мол, вот она я какая. И это такой вот хрупкий котенок прошел сквозь все то, что она мне рассказала? И еще через многое после того… Какая-то щекотная волна прокатилась по мне от пяток к затылку, желание подойти, обнять, закрыть руками, как крыльями, и никуда не выпускать.

Тем временем Хранитель комкал в руках что-то, извлеченное из Алены. Этот комок оплывал, таял, шел радужными разводами — и вот на широкой, закованной в металл ладони лежит знакомая пирамидка, только оттенок скорее розоватый. Снова удар ладонью по колонне, волна изменений в пространстве, и теплые розовые огоньки закрывают язву на груди у пламенной фигуры, заставляя побледнеть несколько рядом расположенных рубцов.

Благодарный кивок Арагорна, короткий беззвучный разговор с Наблюдателем, и Алена, послав воздушный поцелуй удивленному Шаману, робко улыбается мне, шагая вперед и исчезая.

— Подойди, младший. — Хранитель стоит напротив меня, золотистое пламя, пылающее в прорезях шлема, достигает, кажется, самого донышка души.

Да подойду я, подойду, куда денусь. Под любопытным взглядом Шамана шагаю вперед. Хранитель останавливает меня метрах в трех перед собой, вытянув вперед руку. Интересно — а что так далеко-то? Я, взявшись за рукоять меча, вопросительно смотрю на Хранителя, но тот, покачав головой, вытягивает вперед вторую ладонь.

Ой, боги, как больно-то! Изнутри, из каждой, кажется, моей клеточки, начинает исходить нечто, не то свет, не то туман. Меня становится меньше, хоть сам я и не уменьшаюсь. Сквозь дымку боли вижу полупрозрачные ребра и грани большого кристалла, охватывающего мое тело на расстоянии чуть меньше метра. Радужные струйки тянутся вперед и, наткнувшись на висящую прямо перед глазами грань, преломляются, сливаясь вместе. «Школьный опыт по разложению света в спектр наизнанку», — мелькает в затуманенной болью голове на грани яви и бреда. Луч белого света бьет из сплетения радужных жгутов, упираясь в ладонь Хранителя. Дальше не вижу ничего. Я и представить не мог, что может быть настолько больно! Все мое тело, все сознание, весь мир состоит из волн и сгустков боли всех видов и форм. Вот она, единая теория поля, я понял ее — поле Боли, вот что пронизывает, объединяет и составляет из себя Мироздание.