Рейхов сын - [2]

- Ты ненаблюдателен, Ролле. - командир второго взвода, фельдфебель Шварц, хотя и не курил, но присел рядом, на здоровенный валун, где разместился свое седалище его товарищ. - Мальчишки все с бритыми головами, одежда на всех детях из одного материала, и, судя по всему, при жизни несчастных ребятишек была если и не одинаковой, то единообразной… Тебе это ничего не напоминает?

Фишер затянулся, и задумчиво поглядел на Шварца.

- А скажите, когда вам давали по зубам последний раз, герр Холмс? - спросил он. - А то у меня сейчас как раз возникло почти непреодолимое желание это сделать, пока некоторые умничали.

- Перед самой отправкой в Турцию, герр Ватсон, в заведении мадам Лили, где мы с вами, геноссе, не поделили Адель и толстушку Инкен с летунами. Вы, камрад, помнится, тогда схлопотали стулом по хребтине, отчего тот полностью утратил целостность и превратился в топливо для камина. А вывод из всего того, что я тебе до этого сказал, Ролле, самый простой.

Однако озвучить этот вывод фельдфебель не успел.

- Герр оберлейтенант! Есть один живой! - прокатился над пляжем взволнованный крик Ортруда. Юноша быстро справился со скрутившим его спазмом, и в дальнейшем вполне успешно исполнял свои ефрейторские обязанности. (1)

Само собой разумеется, что все присутствующие тут же поспешили на зов фаненюнкера.

Когда Шварц и Фишер добрались до места обнаружения выжившего, там уже был ротный санитётерфельдфебель Северин с еще более мрачным, чем обыкновенно, лицом, меряющий пульс едва заметно дышащему пареньку лет четырнадцати-пятнадцати. Удивительно, но молодой человек выглядел сравнительно целым, что «ротный коновал» и не замедлил подтвердить:

- Открытых ран нет, переломов, кажется тоже. - сообщил он фон Берне. - Конечно, могут быть внутренние ушибы и гематомы, разрыв органов…

- Ты, как всегда, оптимистичен, Ганс. - скривился Шварц.

- …однако на это ничего не указывает. Я бы предположил шок от контузии. Кроме того, он, вероятно, наглотался морской воды.

Словно услыхав его слова, мальчик приоткрыл глаза, обвел окружающих мутным взглядом и простонал:

- Pit`

- Что он сказал? - спросил ротный. - Кто-нибудь понимает по-русски?

- Он просил пить, герр оберлейтенант. - сообщил оберягер Бюндель. - Я знаю русский.

Ни говоря ни слова Дитер фон Берне отцепил с пояса свою фляжку, открыл ее, и поднес горлышко к губам пацана. Тот сделал несколько жадных глотков, подавился и закашлялся.

- Пока довольно, герр офицер. - Северин мягко отстранил руку с фляжкой. - Обезвоживания у него нет.

- Бюндель! - фон Берне обернулся к оберягеру. - Спросите у него, хотя бы, как его зовут.

- Яволь. - унтер встал на одно колено рядом с пареньком, и по-русски, медленно и раздельно, произнес, - Как тьебя зов`ут, мальчьик?

- Гена… Кудрин. - невнятно и очень тихо прохрипел тот в ответ, и снова потерял сознание.

- Was?!! - всем присутствующим показалось, что сейчас у оберягера глаза лопнут от изумления.

- Что он сказал? - нетерпеливо поинтересовался фон Берне.

- Прошу простить, герр оберлейтенант, но, если я правильно понял, он утверждает, что его имя - Гейнц Гудериан!

Герзе, казармы I-го батальона 100-го горного полка

12 марта 1940 г., 08 часов 25 минут

В иное время года, и при иных обстоятельствах, Дитер фон Берне с удовольствием побывал бы в этом городке. Прекрасные пляжи, приятные пейзажи - тишь, благодать… Деревня чертова. Или как это турки называют? Аул? Или не аул? Надо бы узнать, потому как от командования пришел приказ: «офицерскому составу выучить турецкий язык в кратчайшие сроки, для максимально полного взаимодействия с союзниками». Видел Дитер этих союзников - без слез на таких вояк и не глянешь. Не радовали турки оберлейтенанта ни вооружением, ни выучкой. Да и участившиеся переезды также отнюдь не радовали. Вроде бы, казалось, едва-едва успели обустроиться под Бухарестом, обжиться - и тут раз тебе, и такой поворот. Быстро пакуй вещи и отправляйся в Турцию, незнамо от кого ее защищать.

Вернее - от кого, это-то, положим, отлично известно. А вот весь вопрос в том - нахрена? Мало того, что Кригсмарине в полном составе уже который день не может выловить в луже, именуемой Балтийским морем, франко-британскую эскадру в чертову тучу вымпелов - да что, эскадру, даже торпедированный подводниками английский авианосец изловить не могут, сжигая тонны топлива почем зря, - так теперь русских не только на море, их еще и на суше надо защищать? Прут англичане с французами на вас через Турцию, так помогите президенту Ине… Ину… Инёню (вот фамилия - язык сломать можно!), введите войска с Кавказа. Ах там восстания? И в Крыму тоже? И на Украине? А почему в Фатерлянде никто восстания не поднимает? А потому, что если б в Рейхе были недовольные, их бы уже давно не было! Нет, видать у русских фюрер, как его - Сталин? - какой-то мягкотелый. Либерал, не иначе. Вот и доминдальничался с оппозицией: война, а у него недовольные. И детишки тонут почем зря.

Зрелище пляжа, покрытого изуродованными детскими телами - в этом фон Берне не желал признаваться даже себе, - произвело на него жутковатое впечатление. В первый миг хотелось того урода, который сбросил бомбы на пароход, нет, не удушить. Порвать на множество кровавых кусочков, причем ме-е-едленно. Чтоб помучился, гад. Это потом уже, холодный разум убеждал своего владельца, что пилот британского Mosquito не знал, что или кто находится в трюмах корабля: люди, нефть, военные грузы для турецкой армии, или, например, грузинское вино. Что человек просто выполнял поставленную задачу - топить все, что плавает. Что, знай он о пассажирах, отвернул бы, наверное, ручку штурвала, не сбросил бы свой смертоносный груз на старую калошу… Но это понимал разум. А руки-то все равно чесались.