Рейд - [7]

И алюминий есть, и свинец, и золото. За всем этим ходят на юг охотники, поисковики. В основном из линейных казаков. Но и пластуны иногда собираются. Те кто ни Бога, ни чёрта не боится, в основном бессемейные бродяги. Один удачный рейд на юг — моток меди в десять килограмм или десять золотых колец, и пять лет можно ничего не делать. Некоторые доходили до Радужного. Но Аким видал сорвиголов, что ходили и до Сургута и Нижневартовска. Да раньше он с такими знался. Там на юге, говорят, всё можно найти. Там говорят, железо как песок под ногами валяется. Столько, что не утащить. И алюминий есть, и медь. Там всё есть. Только вот, не все оттуда возвращается. А Саблин был человек семейный. Ему туда теперь нельзя.

У насосов стояла старая лопата, он взял её и разровнял кучу жёлтой слизи, чтобы быстрее её солнце высушило, превратило в пыль, а ветер потом разнёс её по полю. Амёбы какое-никакое, а удобрение. Да и куры, если примешать амёбную пыль с кукурузной мукой, её ели. Без энтузиазма, но ели.

Поставил лопату, оглядел свои участки. Вроде не жёлтая кукуруза, вроде живая. Ну а тыквы так и вовсе не плохи. Сколько глаза хватает — хорошие тыквы. Надо бы немного картошки посадить, вдруг поднимется. У некоторых немного поднималось. Редкая вещь. И дорогая.

Он глянул на термометр в коммуникаторе. Сорок. И пошёл домой.

Позвонил Юра, спросил: в чём он пойдёт на сбор, в кителе или в одежде? Аким сказал, что китель наденет, как и всегда. Юра сказал, что понял и отключился.

Настя была права, дел в доме по горло, и уплотнители на дверях нужно было клеить, вакуум не держали, паль в дом налетала, и сетку на свинарники менять надо — мошка прогрызла, и солнечные батареи на крыше шлифовать — и вправду тока не давали, как положено. И ещё по мелочи всего. Сел он клей искать нужный, силиконовый, для уплотнителей. Склонился пред огромным своим сундуком с инструментами. Вытащил клей… И заснул случайно.

Настя, вот мерзкая баба, упрямая, своевольная, вот всё по её должно быть. У Саблина на неё зла не хватало. Видит, что муж замордовался, уснул, так разбуди его, когда нужно. А она нет, назло ушла на другой конец дома и Наталку туда увела, чтобы не шумела, думала, что он проспит и не пойдёт на сход. Еле проснулся. Галифе, китель и фуражку чуть ли не на улице надевал. Сапоги не почистил. Прыгнул на квадроцикл и полетел в чайную на сход. А там уже всё транспортом заставлено. Еле нашёл место, где приткнутся. Казаков распихивал у входа, лез внутрь. Извинялся. Врал, что его ждут. В чайной сесть некуда было. На сто посадочных мест вся станица собралась, все призывы, без малого триста человек. Слава Богу, Юра место занял. Встал и крикнул:

— Тут я, Аким! К нам иди.

Там, у окна, под кондиционером, весь их взвод собрался.

Извиняясь и топча чьи-то ноги, он прошёл за стол, поздоровался за руку со своими из взвода, кивал всем остальным, уселся на краешек лавки рядом с Юрой. Вздохнул с облегчением. Успел.

И вовремя. В чайной появились старшины, деды. Первым шёл Николай Николаевич, куренной[9] кошевой[10], могучий дядька семидесяти пяти лет, усатый, молчаливый. Казначей станицы. Человек с непререкаемым авторитетом. У казака двадцать девять призывов за плечами. Шутка ли. За ним шёл Никодим Щавель, станичный комендант. Чином он был подъесаул[11]. Во Втором Казачьем Пластунском полку, куда был приписан Аким, имел большую должность. Был начальником оперативного отдела штаба. И самый главный приехал, замком Второго Пластунского, есаул[12] Бахарев. Высокий, крепкий мужик. Он стал за столом, махал папкой с бумагами, разгоняя дым:

— Накурили, демоны, не продохнуть. Кондиционеры не справляются.

Самому ему, заядлому курильщику, после тяжёлого ранения поставили новое лёгкое и часть грудной клетки. Врачи курить запрещали настрого.

В пластунский полк он пришёл из казачьего линейного полка, и поэтому любил подразнить пластунов:

— Здравы будьте, господа-товарищи казаки!

Нестройный гул прошёлся по чайной. Неодобрительный.

— Я что-то забыл? — делает удивлённый вид есаул. — Ах, ну да, здравы будьте, господа-товарищи, казаки-пластуны.

— И вам здравия, господин есаул, — теперь уже более-менее дружно отвечали пластуны.

Вот теперь правильно.

— Ну, все наверное знают, зачем собрались. Кто не знает, скажу: Пшёнка и Берич ходили на юг, за антенну, там нарвались на бегемота, Пшёнка не вернулся, Берич к деду Сергею пришёл чуть живой.

— Говорено-переговорено сто раз не ходить за антенну, — крикнул кто-то из казаков.

— Неймётся тут им, «стекляшек» мало, — соглашался другой.

Казаки загудели, кто-то был за, кто-то — против походов на юг.

Но все знали, там, на юге, намного больше рыбы. Иной раз за два дня удачливые рыбаки полный «дюраль» привозили. И улитка там крупнее, и лотос попадается, за который врач готов платить огромную деньгу. Вот только рыбачить там опасно. Уж совсем болота там дикие.

— Дозвольте я скажу, господин есаул, — берёт слово станичный казначей.

— Говори, Николай Николаевич, — есаул садится.

Коренной кошевой встал, оправил китель:

— Вот, что скажу, раз общество не воспретило на юг за рыбой ходить, значит, любой может это делать. Я не помню, чтобы общество воспрещало. Это первое, второе: можно на юг ходить или нельзя — это к делу не относится. А вот бегемот у антенны уже есть. Сейчас он жира возьмёт и ляжет в омут. Через месяц их у нас два будет. Думаю, такого нам не нужно. Думаю, надо рейд собирать. Если есть кто против того сказать желает — говорите.