Революtion! - [57]

И в пользу этого простого объяснения свидетельствует дальнейшее развитие событий. После вспышки активности Майдан снова стал затихать, политическая мобилизация уступила подготовке и празднованию Рождества, Нового года и новогодним каникулам.

Как в подобной ситуации стоило действовать власти? Естественный ответ: подождать, пока Майдан, активность которого затихла, сам собой «рассосется». Что предпринимает официальный Киев? Он поспешно, с нарушением процедур, проводит через Верховную Раду пакет так называемых «диктаторских законов», резко ужесточающих законодательство и обрекающих на уголовное преследование организаторов и участников Майдана.

Злые языки небезосновательно уверяли, что эти законы были списаны с российских, но оказались даже более жестокими, чем российские. (Нечто похожее в свое время было характерно для советской Украины, где приговоры диссидентам всегда оказывались более жестокими, чем приговоры по тем же статьям диссидентам в РСФСР. В советской диссидентской среде это называлось «украинским коэффициентом».)

В результате протестующие, особенно радикальное их крыло, оказались перед дилеммой: разойтись с терявшего мобилизационный потенциал Майдана и покорно дожидаться дома арестов или, наоборот, перейти в наступление, поскольку терять уже все равно нечего. Нетрудно догадаться, какой путь изберут люди, наделенные хотя бы зачатками здравого смысла и инстинктом самосохранения. Только наступление, только вперед!

И наступление не замедлило себя ждать: 19–20 января 2014 г. в Киеве началось восстание. Радикальная часть революционеров, в первую очередь украинские националисты, стала прорываться в центр города, вступая в жестокие схватки с милицией. В создавшейся ситуации это было, вероятно, единственной возможной тактикой: расширение плацдарма революции, вовлечение в нее новых слоев общества и новых территорий. В январе же революция вышла за рамки столицы, начались захваты районных государственных администраций в регионах страны.

Революционная экспансия неизбежно сопровождалась повышением градуса насилия. 22 января среди демонстрантов появились первые погибшие. Однако это, как и последовавший впоследствии огонь неустановленных снайперов, уже не могло остановить революцию. Включился в действие принцип «острие против острия»: репрессии власти стимулировали революционное насилие.

Но если насилие со стороны власти лишь подогревало в обществе убеждение в ее нелегитимности, то насилие революционеров воспринималось как морально оправданное и даже справедливое. Вероятно, остановить революцию можно было, лишь прибегнув к массовым расстрелам. Однако на такой шаг режим не решился. И отнюдь не по соображениям гуманности, а вследствие инстинкта самосохранения и неуверенности в том, что подобный приказ будет выполнен.

И это не проблема только Украины, а репрессивной политики вообще. Власть, пытающаяся подавить революцию репрессиями, с высокой вероятностью может столкнуться с саботажем сил правопорядка, их открытым отказом выполнять приказ и нейтралитетом армии. И при этом не имеют значения ни масштабы финансирования полиции и армии, ни культивирование их привилегированного статуса, ни включение генералов полиции и армии в правящую элиту. Они не хотят умирать вместе с гибнущим режимом.

Подобное можно наблюдать во многих революциях – как отдаленных от нас по времени, так и самых свежих, как зарубежных, так и российских. В феврале 1917 г. и в августе 1991 г. Вооруженные силы Российской империи/СССР отказали легитимной власти в поддержке и защите. В январе 2011 г. египетская армия не захотела поддерживать своего кумира – президента Хосни Мубарака.

Таким образом, приказ о репрессиях оказывается обоюдоострым оружием. В некоторых случаях насилие способно купировать революцию. Но гораздо чаще подобный приказ раскалывает элиту, вызывает гнев в обществе, а отказ его выполнять (или саботаж) ведет к стремительному краху режима.

Резюмирую: режим Януковича сам выкопал себе могилу. Если в ночь с 29 на 30 ноября 2013 г. украинская власть обеспечила перерастание протеста в революцию, то 16 января 2014 г. именно власть, и никто иной, фактически поставила революции ультиматум: победа или смерть! И революция победила.

Украинские уроки для России

Если первую украинскую революцию еще можно было списать на нелепую случайность, то ее второе издание уже выглядело закономерностью и воспринималось Кремлем как важный фактор потенциальной внутриполитической дестабилизации.

Во-первых, украинская революция полностью подтвердила параноидальную конспирологическую схему о решающей роли Запада, в первую очередь США, в революционной динамике в постсоветском пространстве. В свете этого подхода украинские события рассматривались исключительно как подготовка аналогичной, спровоцированной извне, революции в России, а постреволюционная Украина – как плацдарм антироссийской деятельности. С 2014 г. слово «майдан» окончательно закрепилось в российском публицистическом и даже официозном дискурсе для обозначения государственного переворота.

Во-вторых, официальная Москва наблюдала на Украине новую и крайне неприятную для себя стратегию политической борьбы. Первый Майдан («оранжевая» революция) использовал исключительно мирные и выжидательные способы борьбы: создать революционный плацдарм в центре Киева и «пересидеть» власть, оказывая на нее политическое и морально-психологическое давление не действиями, а одним лишь фактом собственного присутствия. Это был эффект «слона в посудной лавке»: слон может даже не двигаться, но вы не можете игнорировать его присутствие. Первая украинская революция возникла как борьба против фальсификации результатов выборов и нашла свое разрешение через выборы – третий тур (то есть фактически переголосование) президентских выборов, где победу одержал кандидат объединенной оппозиции Виктор Ющенко.