Революtion! - [53]

Отсутствие со стороны Навального инициативных действий по началу публичного протеста может трактоваться трояко. Как характерообразующая черта его психологического профиля. Как следствие аналитической оценки ситуации: «рано браться за оружие». Как результат неких закулисных договоренностей с властью: ты своим участием легитимируешь выборы московского мэра, а мы, власть, в свою очередь, не сажаем тебя за решетку. (Здесь нелишне напомнить, что Навальный получил условный срок заключения.)

Судьба левака Сергея Удальцова сложилась не в пример хуже и откровенно трагично. Ему было предъявлено опасное политическое обвинение: провоцирование массовых беспорядков (подразумевались столкновения на Болотной площади 6 мая 2012 г.), в которых следствие усмотрело зарубежный след.

Несчастный Удальцов с группой товарищей попал как кур в ощип: по собственному недоумию и неопытности они пали жертвами провокации, послужившей подтверждением обожаемой российской властью конспирологической версии революционной динамики. В результате в июле 2014 г. Удальцов получил реальный (а не условный, как Навальный) срок заключения. И тут же оказался позабыт-позаброшен всеми либеральными товарищами по оппозиционному движению.

Помимо наиболее опасных с точки зрения власти лидеров оппозиции, репрессии обрушились на оппозиционное движение в целом и вообще на всех потенциально нелояльных. Было сфабриковано так называемое «болотное дело», призванное запугать оппозиционных активистов и отбить охоту у общества публично выступать против власти. То была «торговля страхом» в ее чистом, концентрированном виде. Власть демонстрировала способность наказывать кого угодно без предъявления каких-либо доказательств. (Примечательно, что в ходе судебных разбирательств бойцы ОМОНа несколько раз отказывались от своих показаний, но обвиняемые все равно были осуждены.)

Масштабы дела впечатляют: к работе над ним было привлечено две сотни следователей, а допрошено – несколько тысяч человек. Причем среди потерпевших почему-то не оказалось гражданских лиц.

К концу 2015 г. к ответственности по «болотному делу» в общей сложности было привлечено 33 человека. Осуждено – 18, 10 из которых в конце 2015 г. находились в колониях, 13 человек были амнистированы. Никто из фигурантов дела оправдан не был.

«Болотное дело» оказало сильное гнетущее впечатление на оппозиционно настроенную часть общества. И хотя профессиональные гражданские активисты не прекратили своей деятельности, страх в обществе был успешно посеян. Тем более что репрессии в целом распространились не только на политических/гражданских активистов, но и на широкие слои общества, причем фактически по принципу случайной выборки.

Законодательным основанием репрессий служит федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» (принят летом 2002 г.). В нем дано настолько расплывчатое понимание терроризма, что под это понятие легко подверстывается любая публичная (включая Интернет и социальные медиа) критика государственных и местных органов власти и должностных лиц, любые нелицеприятные (пусть даже безобидные) высказывания о национальных проблемах, этнической напряженности и межнациональных конфликтах в стране.

В одном ряду с этим законом стоит принятый летом 2014 г. так называемый «закон о лайках и репостах». Он ввел уголовную ответственность за призывы к экстремистской деятельности в Интернете и социальных сетях. Согласно закону даже лайки и репосты высказываний и видеоизображений могут считаться экстремистскими.

Неудивительно, что из шести так называемых «экстремистских» статей УК Российской Федерации чаще всего используются три: 280 («Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности»), 280.1 («Публичные призывы к осуществлению деятельности, направленной на нарушение территориальной целостности РФ»), 282 («Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижения человеческого достоинства»)[68].

Правоприменительная практика по этим статьям такова, что фактически любое (около)политическое высказывание – на митинге, по радио или по ТВ, в газете или в Интернете, в социальных медиа, на плакате/демотиваторе – может стать (и становится!) основанием для уголовного преследования. Причем поводы порою выглядят, мягко говоря, крайне сомнительными.

Например, весной 2016 г. суд в Костроме приговорил местного жителя к двум годам в колонии строгого режима за исполнение песни (!) экстремистского содержания, которую он спел «на публике в подвале (!)» многоквартирного дома. История смехотворная, но срок-то самый что ни на есть реальный!

Судя по динамике числа осужденных за «экстремистские» слова и лайки – 2012 г. – 208 человек, 2013 г. – 309, 2014 г. – 414, 2015 г. – 544 (данные судебного департамента Верховного суда РФ) – ситуацию можно охарактеризовать как сознательно проводимую и расширяющуюся репрессивную политику. Стартовав в качестве противодействия революционной активности 2011–2012 гг., она в течение трех-четырех лет превратилась в инструмент запугивания общества как такового с целью отбить у него любую охоту к публичной активности.