– Он изойдет кровью и умрет. – Эсперанца взяла подругу за руку и крепко сжала. – Ну а теперь я налью тебе хорошую дозу, и ты расскажешь, в чем дело.
Мэри отчаянно тошнило.
* * *
– Какой идиот рассказал этим подушкам для булавок о правах человека?! – грохотал Кларенс. Он яростно придвинулся к Мэри в ожидании ответа.
Эсперанца встала между ними и сказала:
– Мартин Лютер Кинг – вот кто сказал празам о правах человека. Вы при этом присутствовали. Но вы забыли о своей мечте, а они явно помнят.
– Да там происходит революция, черт побери! – Кларенс взмахнул рукой в направлении центра города.
– Похоже на то, – спокойно ответила Джульет, одна из сотрудниц посольства. – Так почему мы сидим здесь, а не следим за ходом событий?
– Потому, что я отвечаю за вашу безопасность!
– Чушь, – возразил Масимото. – Нас же не станут стричь!
– Кроме того, – добавила Эсперанца, – через пять минут прибудет грузовой корабль. Кто-то должен встретить его, привезти припасы.
– и Ника. Иначе он угодит в самую гущу событий. Последняя почта ушла два месяца назад, и Ник ничего не знает о том, что ситуация... – она слегка нахмурилась, потом нашла точное выражение: – Что ситуация радикально изменилась.
Кларенс снова свирепо посмотрел на Мэри и распорядился:
– Это входит в ваши обязанности. Привезите припасы и Ника. Мэри, которая уже была готова вызваться добровольцем, подавила в себе желание сказать: «Ох, спасибо!» – и ограничилась казенным:
– Слушаюсь, сэр.
Мэри всерьез беспокоилась о ни в чем не повинных приезжих, которые с легкостью могли наколоться – в буквальном смысле слова – на толпу празов. Когда аборигены сражаются, они пускают в ход зубы и иголки. У Мэри не было ни малейшего желания попасть под удар хвоста с острыми неостриженными иглами.
Она с запозданием поняла смысл стрижки, которую Халемтат применял как наказание. Удар по морде усеченными иглами в сто раз менее эффективен, чем иглами полноценными.
Мэри по радио связалась с кораблем и сообщила экипажу: никому не следует выходить наружу до прибытия машины.
К импровизированной посадочной площадке она прибыла в рекордный срок. Ник помахал ей из люка и шагнул наружу.
«Ну что за парень, – подумала она. – Я же просила подождать, а ему все нипочем».
– Нам надо быстро загрузиться, Ник, – скороговоркой сказала Мэри, едва они успели обняться. – Я тебе все расскажу, пока будем работать.
Когда работа (и рассказ) была закончена, Ник внимательно рассмотрел Мэри и заметил:
– Значит, Кларенс удерживает всех этнологов на территории посольства? – Он с притворной грустью покачал головой и причмокнул.
– Вижу, что не обучил свою команду правильной реакции на указания начальства. – Он улыбнулся Мэри. – Значит, посольство советует мне держаться подальше от улиц, верно?
– Верно, – кивнула Мэри.
– И прекрасно. Ты выполнила свою задачу—я получил предписание. А теперь хочу взглянуть на эту революцию в развитии.
– Он скрестил руки на груди и умолк.
Ник был прав. Кларенс мог издавать предписания, но не более того. У него не было абсолютно никакой власти, чтобы не пускать этнологов на улицы. И Мэри хотела видеть революцию не меньше, чем Ник.
Они поехали в обратном направлении. Ник приник к стеклу и осматривал улицы, весело напевая себе под нос.
– Эй, Ник, а если Кларенс нас вызовет?..
– Тогда и будем беспокоиться.
Она притормозила грузовик у въезда на дворцовую площадь и повернулась к Нику – спросить, хорошо ли ему видно. Но он уже выбрался из машины и пробирался в толпе празов.
– Эй! – крикнула она, спрыгнула на землю и побежала вдогонку. – Ник!
Он подождал, пока она не схватила его за руку, и сказал:
– Я должен быть здесь, Мэри. Это моя работа.
– А моя работа – заботиться, чтобы тебя не ранили...
– Тогда веди меня.
– Эгей, Мэри! – услышала она голос Чорниэна из толпы. – Сюда! Отсюда хорошо видно!
Мысленно благодаря своего друга за приглашение, она осторожно двинулась в нужном направлении. Несколько игольчатых празов подвинулись, давая им дорогу. Лучше уж быть в окружении стриженых.
– С возвращением, Ник, – сказал Чорниэн. Они с Чейлам расступились, создавая безопасное пространство для людей. – Вы как раз вовремя.
– То-то я и гляжу. Что происходит?
– Халемтат только что остриг сына Пилли за игру со щелкунчиком-Халемтатом. Ему не нравятся щелкунчики-Халемтаты.
Стоявший рядом праз с целыми иглами добавил:
– Халемтату много чего не нравится. Я думаю, что хороший принц должен хотя бы раза два в году потрещать иголками.
Мэри взглянула на Ника, он ухмыльнулся и объяснил:
– Примерный перевод такой: горожанин думает, что настоящему принцу полагается иметь чувство юмора, хотя бы минимальное.
– Потрещи иглами, Халемтат! – прокричали в толпе. – Посмотрим, как тебе это удастся!
– Верно! – послышался другой голос, и Мэри поняла, что кричит Чорниэн. – Потрещи иглами, великий принц щелкунчиков!
Вокруг них, со всех сторон, словно шум дождя по крыше, раздавался треск иголок. Мэри огляделась – по толпе катился смех, приводя иглы каждого праза в вибрирующее движение. Даже великий визирь коротко хохотнул, но быстро опомнился. Воротник его тревожно вздыбился.
Халемтат сохранял величественную неподвижность.
