Революция. От битвы на реке Бойн до Ватерлоо - [149]
5 июня 1797 года Сэмюэл Тейлор Кольридж «свернул с большой дороги и, перемахнув через ограждение, приземлился на непроторенное поле, через которое он рассчитывал срезать себе путь». Так Уильям Вордсворт вспоминал одну из первых встреч со своим другом и поэтом, вместе с которым они искали новые средства выразительности и стали родоначальниками так называемого романтического движения в английской поэзии. У них было много общего. Оба сочиняли трагедии, написанные белым стихом, однако ни «Осорио» (Osorio) Кольриджа, ни «Жители пограничья» (The Borderers) Вордсворта не пользовались успехом у антрепренеров. Оба поэта уже издали по два небольших тома собственных сочинений: «Вечерняя прогулка» (An Evening Walk) и «Описательные наброски» (Descriptive Sketches) Вордсворта вышли в свет в 1793 году, а «Стихотворения на разные темы» (Poems on Various Subjects) и «Стихотворения» (Poems) Кольриджа – в 1796 и 1797 годах. К этому времени поэты уже были знакомы – впервые они встретились в доме торговца сахаром в Бристоле. Кольридж, по его собственным словам, был впечатлен новаторской образностью и живыми красками поэзии Вордсворта, а тот, в свою очередь, восхищался подлинным талантом Кольриджа. Вордсворту было двадцать семь лет, Кольридж был на три года младше.
Восьмью годами ранее, в год начала Великой французской революции, поэты, находясь в самом впечатлительном возрасте, словно пробудились от глубокого духовного забвения. Они с искренним ликованием встретили гибель тирании, уничтожение идолов церкви и короля, традиций и авторитетов. Все казалось (и было) возможным. Кольридж, который еще учился в школе, написал торжественное стихотворение «Взятие Бастилии» (The Destruction of the Bastille). Вордсворт уехал во Францию, вкусил дух радостного возбуждения, а затем покинул страну, оставив там незаконнорожденную дочь. Он по-прежнему вращался в среде так называемых друзей свободы. В начале 1793 года Вордсворт написал открытое письмо, которое так никогда и не было опубликовано. В нем поэт назвал себя республиканцем, а уже через год написал другу: «Я принадлежу к тому ненавистному классу людей, которые называют себя демократами».
Однако эпоха террора, захлестнувшая Францию в конце 1793 года, и вторжение французов в Швейцарию в 1798 году несколько отрезвили бывших сторонников революции. Кольридж поклялся заглушить в себе «писклявого бунтаря с игрушечной трубой» и вернулся к истокам унитарианства, согласно которому «истина есть Христос». Вордсворт отправился в пеший поход, а затем окончательно осел с сестрой в Дорсете. Пламя революции теперь едва трепетало, а в душе поэта мелькали отблески пантеизма, который лег в основу его более поздней поэзии.
Вордсворта и Кольриджа объединяло увлечение поэтом из Бристоля Томасом Чаттертоном. Молодые люди искренне восхищались им. Со «Сборником поэм» (Miscellanies) Чаттертона Уильяма Вордсворта познакомил его школьный учитель; в 1802 году в стихотворении «Решительность и независимость» (Resolution and Independence) Вордсворт упоминает поэта, называя его «милым мальчиком»[227]. С 13 лет и до самой смерти Кольридж вновь и вновь переписывал свою «Монодию на смерть Чаттертона» (Monody on the Death of Chatterton). Томас Чаттертон олицетворял романтизм в эпоху дурновкусия, его ранний уход из жизни лишь усилил это впечатление. Считается, что он покончил с собой в семнадцать лет, приняв мышьяк в своей маленькой мансарде на Брук-стрит в Холборне; тогда высказывались догадки, что Чаттертон умер от бедности и голода в неравной битве за читателя своей страстной поэзии, которая воскрешала в памяти дух древности. Он писал стихи, выдавая их за творения средневекового монаха Томаса Раули, который в свое время якобы вел хронику героических и военных событий Средневековья. Стихи открывали двери в мир чудес и наслаждений. Словно звуки трубы они будоражили умы молодых Вордсворта и Кольриджа. Поэзия Чаттертона вела в затерянный мир фантазий, сверхъестественных событий и нечеловеческой отваги. Их совсем не смущало то, что эти стихи были мистификацией, ведь в любом случае они имели подлинное звучание.
Самоубийство Чаттертона воспринимали как величественную смерть гения, отвергнутого миром; говоря словами Джона Китса, другого преданного поклонника поэта, Чаттертон был «дитя нужды и тягостных тревог»[228]. Впоследствии жизнь поэта и его смерть, запечатленная на холсте Генри Уоллиса, стали парадигмой духовной сущности романтизма. «Мрачная агония» Чаттертона, как ее называл поэт и эссеист Перси Шелли, была первой ласточкой в череде романтических страданий, которые в первые десятилетия XIX века составляли основную черту духовной жизни Европы. Чаттертон был одиноким гением in excelsis (лат., «в вышних»).
Однако одиночество и гениальность в то время отнюдь не составляли суть приоритетов Вордсворта и Кольриджа. В 1797 году жизнь их оставалась неустроенной, а перспективы – туманными; они находились в поисках средств к существованию или покровителей. Более того, тогда казалось, что они нужны друг другу. Они совершали долгие прогулки по сельским окрестностям Сомерсета, где оба в конце концов и осели – Кольридж с женой и сыном, а Вордсворт с сестрой. Вордсворт всегда ходил по прямой, а маршруты Кольриджа были более витиеваты. В то время они задумались над созданием эпической поэмы под названием «Скитания Каина» (The Wanderings of Cain), однако этот замысел так и не воплотился в жизнь. Спустя две недели после неудачи, в ноябре, прогуливаясь вдоль побережья Бристольского залива, поэты сочинили план поэмы «Сказание о старом мореходе» (The Rime of The Ancient Mariner). Однако, начав работать над совместным проектом, Вордсворт вдруг осознал, что у них несопоставимый уровень мастерства и его поэзия будет диссонировать с живым и ярким языком Кольриджа. По его словам, жизнь развела поэтов «по разным дорогам». Катализатором в их отношениях была Дороти Кольридж. Ее неподдельный интерес к простым творениям этого мира и искренний восторг, который вызывала у нее природа вокруг, помогли воссоздать пейзажи, среди которых в свое время гуляли друзья-поэты. Душевная простота ее дневников, начатых 20 января 1798 года, символизирует мир чувств и эмоций, в котором расцветали молодые поэты.
История Англии — это непрерывное движение и череда постоянных изменений. Но всю историю Англии начиная с первобытности пронизывает преемственность, так что главное в ней — не изменения, а постоянство. До сих пор в Англии чувствуется неразрывная связь с прошлым, с традициями и обычаями. До сих пор эта страна, которая всегда была единым целым, сопротивляется изменениям в любом аспекте жизни. Питер Акройд показывает истоки вековой неизменности Англии, ее консерватизма и приверженности прошлому. В этой книге показана история Англии от периода неолита, первых поселений и постройки Стоунхенджа до возведения средневековых соборов, формирования всеобщего права и конца правления первого короля династии Тюдоров Генриха VII.
История Англии — это непрерывное движение и череда постоянных изменений. Но всю историю Англии начиная с первобытности пронизывает преемственность, так что главное в ней — не изменения, а постоянство. До сих пор в Англии чувствуется неразрывная связь с прошлым, с традициями и обычаями. До сих пор эта страна, которая всегда была единым целым, сопротивляется изменениям в любом аспекте жизни. Питер Акройд показывает истоки вековой неизменности Англии, ее консерватизма и приверженности прошлому. В этой книге освещается период правления в Англии династии Тюдоров.
История Англии — это непрерывное движение и череда постоянных изменений. Но всю историю Англии начиная с первобытности пронизывает преемственность, так что главное в ней — не изменения, а постоянство. До сих пор в Англии чувствуется неразрывная связь с прошлым, с традициями и обычаями. До сих пор эта страна сопротивляется изменениям в любом аспекте жизни. Питер Акройд показывает истоки вековой неизменности Англии, ее консерватизма и приверженности прошлому. Повествование в этой книге начинается с анализа причин, по которым национальная слава после битвы при Ватерлоо уступила место длительному периоду послевоенной депрессии.
Многие из написанных Акройдом книг так или иначе связаны с жизнью Лондона и его прошлым, но эта книга посвящена ему полностью. Для Акройда Лондон — живой организм, растущий и меняющийся по своим законам, и потому «Лондон» — это скорее биография города, чем его история. В книге есть главы об истории тишины и об истории света, истории детства и истории самоубийства, истории кокни и истории алкогольных напитков. Возможно, «Лондон» — самое значительное из когда-либо созданных описаний этого города.
«Дом доктора Ди» – роман, в котором причудливо переплелись реальность и вымысел, история и современность. 29-летний Мэтью наследует старинный дом, и замечает, что нечто странное происходит в нем... Он узнает, что некогда дом принадлежал знаменитому алхимику и чернокнижнику XVI века – доктору Джону Ди... Всю жизнь тот мечтал создать гомункулуса – и даже составил рецепт. Рецепт этот, известный как «Рецепт доктора Ди» , Питер Акройд приводит в своей книге. Но избавим читателей от подробностей – лишь те, что сильны духом, осилят путь знания до конца...Образ центрального героя, средневекового ученого и мистика, знатока оккультных наук доктора Ди, воссоздан автором на основе действительных документов и расцвечен его богатой фантазией.
История Англии — это непрерывное движение и череда постоянных изменений. Но всю историю Англии начиная с первобытности пронизывает преемственность, так что главное в ней — не изменения, а постоянство. До сих пор в Англии чувствуется неразрывная связь с прошлым, с традициями и обычаями. До сих пор эта страна сопротивляется изменениям в любом аспекте жизни. Питер Акройд показывает истоки вековой неизменности Англии, ее консерватизма и приверженности прошлому. В фокусе этой книги — период английской истории, который ознаменовался правлениями Якова VI (Якова I), ставшего после смерти Елизаветы I первым Стюартом на английском престоле, и Карла I; двумя гражданскими войнами, победой парламента, промышленной революцией; протекторатом великого полководца Оливера Кромвеля, реставрацией Стюартов, правлением Карла II и, наконец, Якова II, свергнутого в результате Славной революции.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Финляндия в составе Российской Империи долгое время обладала огромной автономией. На памятнике Александру II в Хельсинки выбито «1863» – год, когда финский язык в Великом княжестве Финляндском стал официальным. Однако русификация начала XX в. вызвала небывалый взрыв антироссийских настроений, а в 1918 г. красные финны проиграли в Гражданской войне. Так закончилось столетие «русской истории» Финляндии… Эта книга впервые во всех деталях восстанавливает революционные события 1917 г. и боевые действия Гражданской войны в Финляндии.
Исторические приключения на экзотическом Востоке. Доблестные рыцари и воины ислама, прекрасные принцессы и загадочные города, орды кочевников и древние сокровища… Кормак Фицжоффри родился на земле, где балом правили насилие и кровь. Но он смог выжить. Странствующий воин, наемник и мститель. Немного у него друзей, и тот, кто причинит им вред, рискует не дожить до рассвета… Кормак хочет освободить своего суверена из лап врагов, и для этого ему нужно найти выкуп. Причем выкуп королевский. В этом ему может помочь местный царек-разбойник.
Не все продается и не все покупается в этом, даже потребительском обществе!
Япония, Исландия, Австралия, Мексика и Венгрия приглашают вас в онлайн-приключение! Почему Япония славится змеями, а в Исландии до сих пор верят в троллей? Что так притягивает туристов в Австралию, и почему в Мексике все балансируют на грани вымысла и реальности? Почему счастье стоит искать в Венгрии? 30 авторов, 53 истории совершенно не похожие друг на друга, приключения и любовь, поиски счастья и умиротворения, побег от прошлого и взгляд внутрь себя, – читайте обо всем этом в сборнике о путешествиях! Содержит нецензурную брань.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
История Англии — это непрерывное движение и череда постоянных изменений. Но всю историю Англии начиная с первобытности пронизывает преемственность, так что главное в ней — не изменения, а постоянство. До сих пор в Англии чувствуется неразрывная связь с прошлым, с традициями и обычаями. До сих пор эта страна сопротивляется изменениям в любом аспекте жизни. Питер Акройд показывает истоки вековой неизменности Англии, ее консерватизма и приверженности прошлому. В этом томе события истории Англии берут отсчет с 1902 года, когда завершилась Англо-бурская война, в ходе которой тех, кто раньше испытывал гордость за империю, постепенно охватывали разочарование и стыд.