Революция и семья Романовых - [85]
После Октября, перейдя на нелегальное положение, члены «Совещания общественных деятелей» начали тайно собираться в Москве в январе-феврале 1918 г. Здесь на частных квартирах сходились монархисты столыпинско-октябристского толка: В. И. Гурко, В. В. Меллер-Закомельский, А. И. Кривошеин, Д. М. Щепкин, И. И. Шидловский, правые кадеты П. И. Новгородцев, П. И. Астров, П. Б. Струве и др. Один из участников этих совещаний – Н. Н. Виноградский позднее писал: «Совет приступил к анализу прошедших с 1 марта 1917 г. событий… Обсуждение выявило действительную политическую физиономию его участников, единодушно признавших, что единственно приемлемою формою правления в России может быть наследственная конституционная монархия…» Это, пишет Виноградский, было «нечто среднее между старыми программами октябристов и кадетов»[499].
В марте 1918 г. участники «Совещания общественных деятелей» произвели перегруппировку своих сил. Их представители теснее блокируются с членами Торгово-промышленного комитета и усилившимся правым крылом ЦК кадетской партии. Поскольку в головку нового контрреволюционного объединения вошли по три представителя от каждой из трех названных организаций, она получила название «Девятки».
Вскоре в «Девятку» вступили представители «Союза земельных собственников», и она разрослась в нелегальную контрреволюционную организацию, в которой полностью доминировали политические деятели правого, монархического толка. Так возник «Правый центр». Во главе его стояли бывший царский министр земледелия и кандидат в премьеры А. А. Кривошеин, бывший член Государственного совета В. И. Гурко, правые кадеты П. И. Новгородцев, С. М. Леонтьев и др. В отличие от других контрреволюционных организаций, возникших почти одновременно («Левый центр», или «Союз возрождения России», «Союз защиты родины и свободы»)[500], «Правый центр» в принципе отверг идею Учредительного собрания как «представительного органа», необходимого для решения вопроса о будущем государственном строе России, и со всей определенностью высказался за восстановление «законопреемственной монархии». Кадет Н. И. Астров (вначале входивший в «Правый центр») в эмиграции писал А. И. Деникину, что этот «центр» «оказался завязью самых реакционных начал, собиранием реакционных осколков» и что в дальнейшем правоцентристский элемент заполнил белогвардейский тыл «спекулятивно-реакционным и реставрационным настроением»[501].
Действительно, члены и сторонники «Правого центра» требовали устранения любых препятствий на пути монархического движения, а поскольку главным из них считались социалисты, то предлагалось «в корне пресечь деятельность социалистических партий, а так как они обосновались в профсоюзах, то профсоюзы разрушить». Особую ненависть вызывали советские работники. В записке «Правый центр», предназначенной для добровольческого командования и датированной июлем 1918 г., прямо указывалось, что они «должны быть совершенно истреблены в возможно скором времени». Лица, укрывающие их, должны «нести тяжкую кару», а имущество их – секвестироваться[502].
На первых порах «Правый центр», как и другие контрреволюционные организации, держался антантофильской ориентации и его представители вели переговоры с французами (Гренаром, Шевельи и др.) относительно совместных действий по свержению Советской власти[503]. Довольно скоро, однако, под воздействием таких людей, как Кривошеин, Гурко и др., в «Правом центре» стала выкристаллизовываться и усиливаться германофильская группа. По прибытии в Советскую Россию германских представителей члены этой группы вступили с ними в контакт. В материалах осведомительного отдела Добровольческой армии, с которой «Правый центр» (а до него «Совещание общественных деятелей») поддерживал тесные связи[504], сохранилась записка под названием «Общеполитические сведения. Москва», в которой эти контакты нашли отражение. В записке говорится, что «Правый центр под фирмой Кривошеина, при участии Гурко и др.» направил к Мирбаху некоего Брянского «для предварительного выяснения возможности впоследствии вести переговоры». С Брянским беседовали германские дипломаты – помощники Мирбаха. Выяснились обоюдные условия: русских – свержение большевиков, отмена Бреста, воссоединение России, монархия; немцев – согласны со всем, кроме Бреста, установленная с их помощью власть должна сразу же заявить «о нейтралитете и невмешательстве в войну». Кроме того, немцы требовали для себя фактически неограниченной экономической экспансии[505].
По-видимому, с этого момента в «Правом центре» начался раскол. Кадетская часть «центра» отвергла германские претензии и осталась на антантофильских позициях; правые элементы «центра» открыто повернули к германофильству.
Провозглашение «монархического принципа» ставило вопрос и о кандидатуре будущего монарха – вопрос для монархистов крайне запутанный. Осложнялся он рядом причин: отречением Николая II за себя и за сына – «законного наследника» Алексея, отказом брата царя, великого князя Михаила Александровича, от престола до решения Учредительного собрания, отсутствием непосредственных претендентов (Николай с семьей находился в Тобольске, местопребывание Михаила было неизвестно), а также неопределенностью внешнеполитической ориентации «будущего монарха».
