Революция - [96]

Я слегка поддеваю песок носком сапога, размышляя, кто под ним похоронен, и удивляясь про себя, как странно сложился день: мне не удалось покончить с собой, но я все равно угодила в склеп.

64

Все расчехляют инструменты, и я тоже достаю гитару. Раз уж пришла, отчего бы не сыграть. Может, удастся отвлечься от мыслей о моем неслучившемся суициде и вероломном спасителе. Кто-то вырубает айпод. Мы играем «битлов», потом «роллингов» — всякое такое, что каждый знает. Хадижа поет, у нее оказывается чудесный голос. Мы играем «Alison», «Hallelujah» и «Better Than». Иногда мне приходится целиком пережидать песни, которых я не знаю.

Публика здесь благодарная. Люди танцуют, подпевают, радуются и аплодируют. Готы изображают что-то похожее на менуэт — кланяются, касаются друг друга ладонями и кружатся. Один из них, на редкость красивый парень, стоит в стороне и просто слушает. У него такое выражение лица, словно он никогда прежде не слышал музыки. Он кажется мне смутно знакомым, но маловероятно, что мы сталкивались, — я бы запомнила такое лицо. Мы играем еще около часа, затем делаем перерыв. Кто-то протягивает мне бумажный стаканчик с вином. Я озираюсь, ищу воду. Мешать алкоголь с антидепрессантами — плохая идея, особенно если злоупотребляешь последними. Поэтому я отставляю вино в сторону.

Рядом со мной сидят Виржиль и Константин. Константин спрашивает, есть ли туннели под Пляжем. Виржиль показывает нам самодельную карту катакомб. Она очень подробная, на ней отмечены разные входы и выходы, тупики, пещеры и опасные места.

— Почему тебя сюда тянет? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами:

— Здесь тихо и нет туристов. Кроме того, это единственное место в центре, которое мне по карману, — добавляет он и улыбается, но не смотрит на меня. Наверное, Хадижа устроила ему головомойку. Тоже мне, Казанова. К чему, спрашивается, был весь этот спектакль у Сакре-Кёр?.. И кто из нас двоих больший идиот — он со своими разводками для романтичных дур или я, которая так легко на них повелась?

Приходит новая партия гостей, значит, пора играть дальше. Мы озираемся в поисках остальной группы. Константин куда-то свалил.

Харона тоже не видно. Хадижа подливает себе вина и поворачивается, чтобы уйти. Виржиль окликает ее:

— Ты далеко собралась?

Она ему подмигивает. Виржиль поднимает бровь:

— Мама в курсе, что у тебя шашни с Жюлем?

— А мама в курсе, что ты шляешься по катакомбам? — парирует она и, смеясь, исчезает.

— Мама?.. — переспрашиваю я, сбитая с толку.

— Ну да, — отвечает Виржиль.

— Подожди… Хадижа — твоя сестра?!

Он кивает.

— Ая думала…

— Что?

— Ну, что вы с ней… что она твоя…

— Моя девушка, что ли?

— Ага.

— Ты поэтому свалила с такой скоростью? Вчера, у Реми?

— Ты меня видел?

— Естественно. Зашла, а потом испарилась, я так и не въехал, что это было. Я звонил тебе, но ты не брала трубку.

Пару секунд он молчит, потом спрашивает:

— Анди, а ты вообще-то за кого меня принимаешь?

Я и подумать не могла, что всему найдется такое простое объяснение. Я предположила худшее — потому что всегда предполагаю худшее в людях и в мире. И чаще всего не ошибаюсь. Но вот в этот раз — ошиблась.

— Ты ни при чем, Виржиль, — говорю я. — Дело во мне.

Люди все прибывают. Кто-то кричит, чтобы мы начинали. Народ начинает скандировать: «Музы-ку!» По лицу Виржиля заметно, что ему сейчас не до музыки, но ему сегодня платят, и у него нет выбора. Он озирается.

— Слушай, кажется, остальные нас кинули. Будем играть вдвоем. Поехали?

Я киваю, и мы начинаем играть. «Нирвану», затем что-то из Джона Батлера. «Пинк Флойд» — «Fearless». «Beautiful» Джи Лава. Виржиль в основном поет сам. Я кое-где подпеваю. У меня нет таланта Хадижи, и голос не то чтобы поставленный, но с некоторыми песнями прокатывает. Мы играем акустические версии «Breaking the Girl» и «Snow», а дальше я предлагаю сделать перерыв, потому что слегка охрипла, но Виржиль хочет сыграть еще одну вещь «чили пепперов». Мне надо только подыгрывать, петь он будет сам.

Он играет первые аккорды песни. Я сразу же узнаю ее и именно поэтому не хочу подыгрывать. Но Виржиль продолжает и смотрит мне в глаза — впервые после того, как поцеловал меня. Он не отводит от меня взгляда все время, пока поет.

My friend, is so depressed

I feel the question of her loneliness

Confide… 'cause I'll be on your side

You know I will, you know I will[48].

Я отвожу глаза первая. Потому что это невозможно, немыслимо — ему не все равно, даже теперь, после того как я о нем черт знает что подумала. И я отворачиваюсь, чтобы он не видел, как по моим щекам катятся слезы.

Imagine те, taught by tragedy. Release is peace.[49]

Он доигрывает. Получается невероятно сильно. Народ ревет от восторга. Виржиль кивает зрителям и откладывает гитару в сторону. Когда шум стихает, он снова смотрит на меня.

— Ты не сказала «надо же».

— Извини. Надо же. Ты очень крут.

— Я не о том. Когда я говорил, что спас твою жизнь, ты ответила «дважды», а не «надо же».

На этот раз я молчу.

— Зачем ты так рвалась на башню?

Я бы ужасно хотела соврать. Но, посмотрев ему в глаза, не могу.

— Так и знал, — хмурится Виржиль. — Черт! Что с тобой происходит?