Революция-20 - [4]

Макиверс был высок и строен, в длинных вьющихся волосах его пробивалась преждевременная седина, а глаза сразу выдавали в нем профессионального альпиниста — полуприкрытые, сонливые, почти безжизненные, но способные, когда надо, мгновенно насторожиться. Состояние покоя для него было нестерпимо: он всегда был в движении — или говорил, или вышагивал из угла в угол; руки у него ни на минуту не оставались в покое.

Майор явно решил не заострять вопрос о его опоздании. Работы оставалось еще много, и спустя час мы уже принялись за окончательную проверку наших скафандров. К вечеру Стоун и Макиверс стали закадычными друзьями. Все было готово к старту, назначенному на утро. Нам оставалось только немного отдохнуть.

— Вот тут и была ваша первая большая ошибка, — сказал Бэрон, осушая свой бокал, и сделал знак официанту, чтобы тот принес еще пару.

— Макиверс? — спросил Клэни, взметнув брови.

— Конечно.

Клэни пожал плечами и окинул взглядом спокойных и молчаливых людей, сидевших за столиками вокруг.

— В подобных местах встречаешь много необычных людей, и иногда лучшие из них не покажутся с первого взгляда самыми надежными. Так или иначе, в тот момент проблема человеческих характеров не стояла у нас на первом плане. Нас тревожили, во‑первых, снаряжение, во‑вторых, маршрут.

Бэрон понимающе кивнул головой.

— Что представляли собой ваши скафандры?

— Лучшие теплоизолирующие костюмы, какие когда‑либо видел свет, сказал Клэни. — Внутренний слой — из особого стекловолокна (асбест слишком жесток), индивидуальная холодильная установка и баллон с кислородом на восемь часов, подзаряжаемый с волокуши. Наружный слой — отражательная обшивка из мономолекулярного хрома, так что мы сверкали, словно рождественские елки. А между этими двумя слоями — прослойка с полдюйма, заполненная воздухом под повышенным давлением. Ну и, конечно, сигнальные термопары — при температуре плюс 410 градусов немного времени надо, чтобы превратиться в головешку, если скафандр откажет.

— А «жуки»?

— Они тоже имели теплоизоляцию, но мы на них особенно не рассчитывали.

— То есть как это не рассчитывали?! — воскликнул Бэрон. — Почему?

— Потому что знали, как часто нам придется из них вылезать. Они придавали нам подвижность, везли наш груз, но мы же понимали, что нам нужно будет много ходить и разведывать путь для машин, — тут Клэни горестно усмехнулся, — а это означало, что всего только дюйм стекловолокна и полдюйма воздушной прослойки будут отделять нас от наружной среды, где свинец — жидкий, как вода, цинк — почти на точке плавления, а лужи серы в тени кипят, словно котелок с овсяной кашей над костром.

Бэрон облизал губы и машинально погладил пальцами холодную, влажную стенку бокала.

— Продолжайте, — сказал он сдержанно. — Выступили вы точно по графику?

— О да, — ответил Клэни, — точно по графику. Мы только не совсем по графику закончили. Сейчас и пойдет речь об этом.

Он уселся поудобнее в своем кресле и продолжал рассказ.

Мы стартовали из Сумеречной зоны курсом на юго‑восток с расчетом добраться за тридцать дней до центра Солнечной стороны. Если бы мы смогли делать по семьдесят миль в день, мы достигли бы центра точно в перигелий, в момент наибольшего приближения Меркурия к Солнцу, то есть оказались бы в самом раскаленном месте планеты тогда, когда оно более всего раскалено.

Солнце уже поднялось над горизонтом, когда мы тронулись в путь, огромное, желтое, вдвое больше того, которое видится с Земли. И с каждым днем нам предстояло видеть, как оно становится все огромнее, и двигаться по все более раскаленной поверхности. Но даже добравшись до центра Солнечной, мы сделали бы только полдела — нам ведь оставалось бы еще две тысячи миль до южной Сумеречной зоны. С Сандерсоном мы договорились, что он встретит нас там приблизительно через шестьдесят дней после старта.

Таков был в общих чертах наш план. Нам только нужно было проделывать ежедневно семьдесят миль, как бы жарко ни было, какой бы рельеф поверхности нам ни встретился. А обходы — мы знали отлично, что обходы опасны и потребуют лишних затрат времени, и это само но себе могло стоить нам жизни.

Майор дал нам детальные инструкции за час до старта.

— Питер, ты возьмешь головной вездеход, один из легких, который мы специально разгрузили. Стоун и я, мы пойдем на своих машинах ярдов на сто позади слева и справа от тебя. На тебя, Макиверс, падает задача буксировать волокуши, так что тебе придется особенно осторожно управлять машиной. Дело Питера — выбирать трассу нашего движения. Если возникнет сомнение насчет безопасности дальнейшего маршрута, мы будем разведывать путь пешком, а потом уж пускать машины. Ясно?

Макиверс и Стоун обменялись взглядами.

— Джек и я договорились поменяться. Мы прикинули, что волокуши может взять на себя он, а я зато получу побольше маневренности.

Майор вскинул острый взгляд на Стоуна.

— Ты согласен, Джек?

Стоун пожал плечами.

— Не возражаю. Маку очень хочется…

— Да какая разница? — Макиверс сделал нетерпеливый жест. — Я просто лучше себя чувствую, когда в движении. Не все ли равно, кому буксировать волокуши?

— Пожалуй, и то верно, — сказал майор.