Революция 1917 года и борьба элит вокруг вопроса о сепаратном мире с Германией (1914–1918 гг.) - [36]

Нельзя исключить, что через Милюкова информация о предстоящем возвышении Боткина попала и к британцам. (Это также могло быть одной из целей англофила и германофоба Бенкендорфа)[357]. Лидер кадетов наверняка поделился впечатлениями о своей беседе с послом, по крайней мере, с двумя из своих спутников по путешествию – И.Б. Струве и Гарольдом Вильямсом. И тот и другой могли передать эти сведения представителям британских правительственных кругов.

Струве с 1915 г. возглавлял российский Комитет по ограничению снабжения и торговли неприятеля[358]. Указанная структура была связана с английским министерством по делам блокады. С его главой, Робертом Сесилем, Струве как раз в это время проводил консультации[359]. Что касается Вильямса, то тот в годы первой мировой войны служил важным источником информации для британского посольства в Петрограде[360].

Англичан чрезвычайно обеспокоило известие о предстоящем назначении П.С. Боткина. Мало того, что он имел репутацию германофила, он ещё являлся лицом близким к царской семье. Его брат Евгений был лейб-медиком, домашним врачом семьи Николая II. Сам П.С. Боткин долгое время состоял в переписке с начальником военно-походной канцелярии императора В.Н. Орловым, излагая в своих посланиях взгляды на внешнюю политику России. Орлов перепечатывал текст этих писем на машинке и отдавал на просмотр царю[361]. Этот факт ясно свидетельствует об особом интересе императора к взглядам Боткина.

Англичан не могло не тревожить и то, что двоюродный брат кандидата в товарищи министра – Сергей Дмитриевич Боткин – возглавлял в МИДе временный Особый отдел, занимавшийся делами российских военнопленных. Указанная должность позволяла осуществлять контакты с германской стороной. Таким образом, если при Сазонове выход немецких дипломатов на высшее руководство России по линии МИДа был невозможен (бывший министр обо всех германских предложениях сообщал сначала Бьюкенену и только потом царю), то теперь возникал канал связи, с помощью которого представители Берлина и Петербурга могли вести сепаратные переговоры.

Вопрос о П.С. Боткине обсуждался царем и главой кабинета во время приезда Б.В. Штюрмера вСтавку 1 августа 1916 года. Николай II «соизволил указать», что в Португалии уходящего на повышение дипломата может заменить посланник в Сиаме Плансон[362]. Во время следующего посещения Ставки, 21 августа, Штюрмер доложил о протесте английского посла против нового назначения Боткина. Бьюкенен заявил, что лично знакомый с кандидатом в товарищи министра «по одновременному их пребыванию на Западе», он не может не вспомнить о «неоднократно высказывавшихся Боткиным симпатиях к Германии». Поэтому возможность его назначения «могла бы возбудить в Англии подозрение в изменении прежних сердечных отношений к тройственному союзу». Штюрмер ответил Бьюкенену, что о назначении Боткина «не было и речи»[363]. Хронология этих событий указывает на высокую степень вероятности того, что Бьюкенен узнал о предстоящем назначении Боткина в результате утечки информации, допущенной А.К. Бенкендорфом в беседе с Милюковым 24 июля 1916 года.

1 августа 1916 г. «русский сезон» в Кембридже завершился, и Милюков и Струве уехали во Францию. Там лидер кадетов первым делом встретился с русским послом А.П. Извольским. 3(16) августа в записной книжке Милюкова появилась запись: «Свидание с Извольским, которому рассказываю историю отставки Сазонова»[364]. Отметим, что особой печали в связи с этим посол не выказал, ограничившись констатацией того, что считает отставку Сазонова результатом интриги противников дружбы России с Англией и Францией.

После посещения российского посольства Милюков ещё какое-то время побыл в Париже. Никаких действий по сбору данных о сношениях германцев с русскими «сферами» по поводу заключению сепаратного мира он не предпринимал. Его занимали совсем другие вопросы. Лидер кадетов встречался с польскими эмигрантами[365]. (Для партии Народной Свободы польский вопрос имел чрезвычайно большое значение)[366]. Главное же внимание П.Н. Милюкова было сосредоточено на организации постоянного общения парламентариев союзных стран. Он считал это задачей первостепенной важности[367]. Для её выполнения российский депутат провел насыщенную встречу с председателем французской межпарламентской группы Франклин-Бульоном. Был обговорён план создания интернационального депутатского объединения, которое в перспективе могло превратиться в постоянный международный парламент[368].

В беседе с Милюковым Франклин-Бульон затронул и тему германофильства. Но только не в русском, а в английском кабинете. Главные упреки в этой связи французский парламентарий обрушил на британского министра финансов Маккенну[369].

Покончив с делами, Милюков в середине августа отправился приятно провести время на берегах Женевского озера. Особо подчеркнем: его целью не было разоблачение германофильских интриг. В своей знаменитой речи в Государственной думе 1 ноября 1916 г. лидер кадетов прямо сообщил, что поехал в Швейцарию «отдохнуть, а не заниматься политикой»[370].

Лидер кадетов остановился в Лозанне, где у него были «кое-какие связи с старой русской эмиграцией»