Революция 1917 года глазами современников. Том 3 (Октябрь 1917 г. - январь 1918 г.) - [266]

Мы уже не одиноки. За последние дни произошли знаменательные события не только на Украине и Дону, не только в царстве наших Калединых и Керенских, но и в Западной Европе. Вы уже знакомы с телеграммами о положении революции в Германии. Огненные языки революционной стихии вспыхивают все сильнее и сильнее над всем прогнившим мировым старым строем. Это не было теорией, отвлеченной от жизни, не было фантазией кабинетных людей, что мы, создав Советскую власть, вызвали к жизни такие же попытки и в других странах. Ибо, повторяю, иного выхода у трудящихся из этой кровавой бойни не было. Ныне эти попытки уже осуществляются в прочные завоевания международной революции. Вы помните, как нам кричали империалисты и буржуазные лакеи: “Вы, с вашей политикой растеряли союзников - Англию, Америку, Францию”, кричали, что “мы изолируем Россию..”.

Да, товарищи, мы растеряли английских, французских и американских капиталистов, но приобрели английских, французских, германских рабочих, солдат и крестьян. Пусть нам смеют говорить, что мы теперь без союзников ^{404. И мы закрываем исторический съезд Советов под знаком все растущей мировой революции, и недалеко то время, когда трудящиеся всех стран сольются в одно всечеловеческое государство, чтобы взаимными усилиями строить новое социалистическое здание. Путь этого строительства лежит через Советы, как одну из форм начинающейся всемирной революции. (Бурные аплодисменты.)}

Приветствуя вас, я призываю вас к строительству этого нового здания. Вы разойдетесь по местам и приложите все силы к организации, закреплению нашей величайшей победы. (Делегаты встают и бурными аплодисментами приветствуют товарища Ленина.)

Правда (Пг.). 20 января (2 февраля) 1918. № 15; Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. М., 1974. С. 286-290.

СМЕХ СКВОЗЬ СЛЕЗЫ. САТИРА РЕВОЛЮЦИОННОЙ ЭПОХИ

227. Н. Тагамлицкий. Большевистская агитация («Ростовская Речь»)

8 ноября 1917 г.

(Из письма одного гражданина) Вчера по улицам один Я без оружия влачился;

И вдруг какой-то господин Передо мною появился.

- Постой, ты кто такой? Буржуй?

- А вы?

- А ну, поговори-ка!

Ты за правительство?

- Вуй, вуй! -

Кивнув, я зафранцузил дико...

К лицу внезапно моему Сей господин тогда нагнулся И кулаком своим к нему Неделикатно прикоснулся...

Я был, конечно, удивлен.

Меня «в пенснэ» ударил он,

И вспухли вещие зеницы,

Как у испуганной орлицы... Потом мне по уху дал он,

И их наполнил шум и звон.

И внял я неба содроганье, -И адский демонов полет,

И петроградское восстанье,

И усмирявший пулемет...

А в это время мой злодей Вел пропаганду неуклонно:

Тот факт, что весь я из костей,

Он мне доказывал резонно.

Он агитировал, спеша,

Мне преспокойно душу вынул И в дырку, где была душа, -Программу партии водвинул...

Ну, словом, раньше, чем пристал Я к Петроградскому Совету, -Я бинт и корпий испытал И скорой помощи карету...

Списал

Николай Тагамлицкий ⁴⁰⁵

Ростовская Речь. (Ростов-на-Дону). 8 ноября 1917. №263.

228. Маленький фельетон. На «узелки» («Бердянская Жизнь»)

18 ноября 1917 г.

«Верховное командование временно поручено большевиками ген[ералу] Бонч-Бруевичу, бывшему при старом режиме ярым противником левых течений».

(Из газет)

Спорили Ленин с Троцким...

Конечно:

«Милые бранятся - только тешатся».

Но... все-таки спорили.

И не «по прямому поводу», а так, обыкновенно.

Дело шло о новом главнокомандующем.

Троцкий отстаивал милого его сердцу прапора Крыленка.

А Ленин возражал:

- Конфузно как-то, товарищ! Ну, что такое - Крыленко?

- Кулаки у него большевистские и голос большой, - отбояривался Троцкий.

- Ну, что - кулаки! Малограмотный он, вот что! Кроме моих манифестов, ничего, кажется, не читал. Да и прапорщик только. Хоть бы поручик или капитан! Знаете, товарищ, назначим Бонч-Бруевича!

- Это у которого брат цензором был? Так, ведь, он при Николае в «Новом Времени» и «Московских Ведомостях» работал, субсидию, кажись, получал!

- На тебе! Вот, удивили! Ну, что же с того? Ну, писал он в «Новом Времени», питал нежность к Германии. Ну, а мы теперь разве не дудим в дуду

Вильгельму? Вот, буржуйные газеты денно и нощно об этом пишут и, говоря entre nous ^{406 - правду пишут.}

Этим доводом Троцкий был сражен, но все-таки сразу сдаться не хотел и еще защищался. Слабо - но защищался:

- Послушайте, товарищ! А он не родственник адмирала Дубасова, того, московского?

- Ну, и чудак же вы, Herr Троцкий! - фыркнул презрительно Ленин.- Ну, хотя бы и так! Что ж, по-вашему, Дубасов плохой человек был? А мы-то хуже его Москву разделали?

Троцкий почувствовал, что окончательно потерял почву под ногами, но заартачился еще раз:

- Да нет, товарищ! Неловко, чорт его знает! Брат цензора, получал от Николая субсидию, если не ошибаюсь...

Ленин разозлился:

- Слушайте, Троцкий! Если бы вы были Чхеидзе, я сказал бы вам, что вы - настоящий кавказский ишак! Ну, давайте на узелки: Крыленко или Бонч-Бруевич!

Троцкий, в котором снова затеплилась надежда, обрадовался предложению:

- Давайте!

Завязали на носовом платке два узла. Потянули. Вышло Бонч-Бруевичу.

Ленин удовлетворенно потер руки.

А Троцкий опустил долу упрямую большевистскую голову и недовольно засопел носом. Но подчиниться жребию пришлось.