Революционный террор в России, 1894— 1917 - [18]

Несмотря на кровавые последствия революционного терроризма для преимущественно аполитичного еврейского населения, некоторые еврейские националистические группы, такие, как Сионистская социалистическая рабочая партия, рассматривали террор как приемлемый метод в борьбе против существующего строя (129). Еврейские революционные трибуналы выносили приговоры местным врагам, а отдельные радикалы с оружием в руках нападали на частные владения(130). Более того, не были редкостью случаи, когда еврейские революционные экстремисты оскорбляли членов своих традиционных общин действиями, граничащими с богохульством, например — избирали синагогу стратегическим местом для ведения перестрелки или производства взрывов, что и приводило к казачьим обстрелам и захватам этих молельных домов(111). Неудивительно, что многие евреи, особенно старики, были очень недовольны молодыми еврейскими экстремистами, чья террористическая деятельность приводила к погромам: «Они стреляли, а нас бьют…»(132).

Деятельность российских революционеров не ограничивалась рубежами Российской империи. Попадая в эмиграцию, многие экстремисты не оставляли своих привычных занятий. Большая часть радикалов, участвовавших в боевых действиях за границей, были анархистами или членами мелких экстремистских групп, действовавших главным образом в европейских столицах и промышленных центрах, где к началу XX века террор, проводимый местными террористами, перестал быть новостью, хотя никогда не достигал российских масштабов(133). В то же самое время в Европе некоторые русские эсеры и эсдеки использовали свободу от постоянного надзора Охранки для участия в действиях, обычно более свойственных анархистам — таких, как изготовление взрывных устройств. Эти устройства предназначались в первую очередь для переправки в Россию, но иногда использовались и на месте(134). Практика эта началась еще в 1890-х годах и продолжалась после подавления первой русской революции(135). Как и их товарищи в России, некоторые русские террористы за границей были ранены или убиты случайными взрывами при неумелом или неосторожном обращении с изготовленными кустарным способом бомбами(136).

В некоторых случаях лидеры партий в эмиграции, особенно члены ЦК Партии эсеров, высказывали свое неодобрение террористических действий на территории иностранных государств, предоставлявших безопасное убежище представителям российского революционного подполья(137). Несмотря на это, многие русские радикалы, не имея возможности нападать на царскую администрацию и богачей у себя в стране, планировали и время от времени приводили в исполнение покушения на российских политических деятелей и чиновников, находившихся за границей, а также на членов императорской семьи, живших или путешествовавших по Евро-пе(138). Они также были всегда готовы прибегнуть к силе против любого, подозреваемого в связях с полицией, в том числе против бывших своих соратников, пытавшихся спрятаться за границей от революционной мести(139). Многие эти революционеры переносили свою ненависть к правящим кругам и аристократическому обществу в России на высшие слои общества в Европе. Все чаще они сосредотачивали свои усилия на борьбе с лицами, которых считали ответственными за тяжелые социально-политические условия в монархических государствах, особенно в Германии и в Габсбургской империи, в Болгарии и в Турции. Это интернациональное стремление к освобождению порабощенных масс привело, например, некоторые русские анархистские группы и отдельных экстремистов за границей к планированию убийства германского императора Вильгельма в 1903, 1906 м 1907 годах(140).

Русские экстремисты, живя в консервативных европейских государствах, также использовали свое относительно безопасное положение для подготовки актов экспроприации. Так, в Австрии эсеры и анархисты обучали специальных агентов для проведения экспроприации в России(141). Но русские радикалы совершали политические грабежи и в приютивших их странах. Например, известный боевик, большевик

Камо (Семен Тер-Петросян) готовился ограбить Банк Мендельсона в Берлине, используя при этом бомбу(142). Группа анархистов в Турции планировала в 1907 году «грандиозную экспроприацию» нескольких миллионов рублей — вероятно, речь шла о нападении на богатый православный монастырь на Афоне(НЗ). И наконец, несколько отдельных экстремистов использовали в погоне за быстрым обогащением шантаж и вымогательство, часто от имени несуществующих организаций, таких, как «Внепартийные эмигранты города Вены»(144).

Интересно отметить тот факт, что русские радикалы не ограничивались в своих действиях территориями стран с консервативными политическими системами, но совершали акты насилия и в либерально-демократических и республиканских государствах, таких, как Англия, Франция и Швейцария. В этом они резко отличались от своих предшественников — народовольцев, которые принципиально отрицали терроризм при демократическом строе, что они и сформулировали в своем известном письме-соболезновании по случаю убийства американского президента Джеймса Гарфилда в сентябре 1881 года(145). Это позволяет предположить, что по крайней мере для некоторых экстремистов нового типа, в частности, практически для всех анархистов и революционеров с неопределенной идеологией, заявления об их борьбе с деспотическим режимом в России и за границей были не совсем искренними или по меньшей мере не являлись главным мотивом их террористических действий.