Революционный террор в России, 1894— 1917 - [11]

Государственные и частные финансы страдали также от психологического давления на население актами экспроприации. Многие граждане полагали небезопасным вкладывать свои деньги в какие бы то ни было финансовые учреждения. Этот страх отображен в популярной шутке — определении банка в выдуманном Новейшем Энциклопедическом Словаре: «В прежнее время банком называлось хранилище денег»(67). Скоро, по мере учащения актов грабежей, стало так же небезопасно хранить деньги дома. После 1905 года к огромной сумме экспроприированных государственных денег необходимо прибавить сотни тысяч рублей, конфискованных радикалами у частных лиц якобы для политических целей.

В XIX веке каждый акт революционного насилия был сенсацией. После же 1905 года такие террористические нападения стали совершаться столь часто, что многие газеты перестали печатать подробности о каждом из них. Вместо этого в газетах появились целые Разделы, посвященные простому перечислению актов насилия. В этих разделах ежедневно публиковались списки политических убийств и актов экспроприации на территории империи(68). Все эти революционные действия после 1905 года стали частью повседневной российской жизни, отражая то, что даже некоторые радикалы характеризовали как массовый психоз и «эпидемию боевизма»(69)

Этой эпидемией были охвачены и окраины России может быть, даже больше, чем центральные области Особенно это было заметно на Кавказе, после обнародования Октябрьского манифеста захлестнутого волной кровопролития и анархии. Представители царской администрации на местах оказались не в состоянии удержать под контролем ухудшающуюся ситуацию на Кавказе, где открыто распространялись экстремистски листовки и брошюры, ежедневно происходили массовые антиправительственные митинги, а радикалы с полной безнаказанностью собирали огромные пожертвования на дело революции. Вооруженный человек. на улице стал явлением обычным, и царские власти были бессильны перед боевыми организациями, члены которых даже не пытались скрыть свою личность или род занятий; грабежи, вымогательства и убийства происходили чаще, чем дорожные происшествия(УО).

Доступные нам статистические данные позволяют только очень приблизительно оценить размах политического террора в этом регионе. Такая информация поступала с окраин нерегулярно, и власти в С.-Петербурге часто заносили случаи революционного насилия в общие списки уголовных преступлений. Особенно относится это к годам после 1907-го, когда Министерство внутренних дел насчитало на Кавказе 3 060 терактов, из которых 1 732 было классифицировано как грабежи, в результате которых 1 239 человек погибли и 1 253 были ранены. Эти цифры Министерства были явно завышены, так как они включали жертвы непрекращавшейся борьбы между армянами и мусульманами, но и данные местных властей не более надежны. Стремясь оправдать свою политику и смягчить впечатление от своей бездеятельности и некомпетентности, русский наместник на Кавказе граф Воронцов-Дашков приводил заниженную статистику: 689 терактов в 1907 году, в результате которых, как он сообщал, погибло 183 официальных и 212 частных лиц, а еще 90 официальных и 213 частных лиц было ранено. Уверяя, что в создавшейся ситуации невозможно отличить политические грабежи от обычных, Воронцов-Дашков докладывал общие данные по бандитизму в регионе: 3 219 в 1905 году, 4 138 в 1906 году и 3 305 в 1907 году. Несмотря на то, что к этим цифрам надо подходить осторожно, даже приблизительные сведения о размахе насилия на Кавказе говорят сами за себя, как и тот факт, что в промышленном центре Армавире террористы, заявлявшие о своей принадлежности к различным революционным организациям, убили средь бела дня 50 местных коммерсантов за один апрель 1907 года. К этому времени доход экстремистов от экспроприации только в этом городе достиг почти 500 000 рублей(71).

В то время как в российских столицах и крупных городах наиболее активной участницей террора была партия эсеров, на Кавказе за большую часть терактов несла ответственность Армянская революционная партия Дашнакцутюн (Единство). Эта организация, основанная на Кавказе в 1890 году и действовавшая под лозунгом «Свобода или смерть», к 1903 году сумела набрать силу и привлечь симпатии местного населения, во многом благодаря своей националистической направленности. Сначала основные усилия этой партии были направлены на освобождение армян, живущих под турецким владычеством. В этом она пользовалась поддержкой царского правительства в рамках общей политики России по отношению к Турции. Однако после того, как императорским указом от 12 июня 1903 года имущество Армянской Церкви было передано под контроль имперских властей (что подрывало экономическую базу армянских националистических сил во главе с Дашнакцутюн), партия заняла воинственную антирусскую позицию .

Положение партии как объединяющей силы для угнетенного и разъединенного народа объясняло ее огромную популярность среди всевозможных патриотических групп на территории русской Армении. Дашнакцутюн смогла организовать многочисленные, хорошо вооруженные боевые силы, состоявшие главным образом из тысяч армянских беженцев из Турции — молодых, бездомных, ничего не имевших бродяг без семейных связей, которым в 1901 году разрешили селиться в городах русского Закавказья. Большинство из них не имело никакой профессии и умело лишь орудовать кинжалами.