Ревность - [2]

Я вырвала дверь, в то время как другой душераздирающий вопль расколол воздух и встряхнул коридор снаружи. Петли застонали — дверь была из твердой стали с четырьмя замками и цепью, два из которых не имели внешнюю замочную скважину.

Следовало догадаться,что я не смогу проспать всю ночь без суеты.

Свет ослепил меня. Я столкнулась с Грейвсом, стоявшим у моей двери. Мы почти упали в путанице рук и ног. Но его пальцы сомкнулись вокруг моего правого бицепса, и он удержал меня в вертикальном положении, указал правильный путь по коридору и подтолкнул в том направлении. Его волосы — окрашенные черные кудри с темно-коричневыми корнями — дико торчали.

Он должен спать в общежитии вервольфов. Его глаза поразительно вспыхнули зеленым на ровной карамели кожи. В наше время он действительно поразил этнический взгляд. Или, возможно, я просто увидела то, что было там все время, под его стилем мальчика-гота.

Мы бежали по коридору в странном тандеме. Мамин медальон отскакивал от груди. Я открыла пожарную дверь в конце коридора. Она ударилась о стену, и мы стали спускаться по непокрытой ковром лестнице.

Дело в том, что в общежитиях Главной Школы есть крыло, где спят светочи. Негласно это обычная школа. Просто, потому что у меня была своя собственная комната, не делало это место больше похожим на школу.

И только потому, что для светочей было отведено целое крыло, не означало, что там был кто-то еще помимо меня. Я одна. Конечно, есть ещё одна светоча, но в последний раз я видела ее в другой Школе — исправительной Школе, куда меня отправил не пойми кто — которая уже сгорела.

Два пролёта вниз, резко направо, плечо врезалось в дверную раму, но я просто продолжала идти. Этот зал даже не был застелен коврами, поэтому все отзывалось эхом, и двери с обеих сторон перекрывали щели для наблюдения.

Возле его двери не было охраны. Весь коридор задрожал, когда он бросился к стене и снова завыл.

Я схватилась за ручку; она отказалась поворачиваться.

— Чёрт! — я закричала, и Грейвс оттолкнул меня в сторону. Он додумался достать в коридоре с гвоздя связку ключей. Ключ вошел в замок, прокрутился, дверь открылась, и я ввалилась в комнату, едва не столкнувшись с семью с половиной футами очень расстроенного оборотня.

Пепел сгорбился, лапы с длинными когтистыми пальцами растопырились, как только коснулись голого бетона. Вой оборвался на середине, как будто он был удивлен. Белая полоса на его худой узкой голове светилась в отраженном флуоресцентном ярком свете коридора.

Я сделала глубокий вдох. Мои волосы висели возле лица дикой вьющейся массой, и я чувствовала тот же самый прыжок безрассудного страха, который ощущала каждый раз, когда приходила в эту комнату. Или, возможно, это был полностью рациональный страх. Кто-то может подметать у двери и запереть её, и тогда я останусь здесь, с оборотнем, который пытался убить меня в нашу первую встречу.

И конечно, он мог всегда выйти из себя — ну, в общем, сумасшедшая задница оборотня снова на мне. Но после того, как он спас мою жизнь несколько раз, я начинала думать, что, возможно, он не будет этого делать.

— Всё в порядке, — я справилась, хотя мои легкие были в огне, а горло угрожало закрыться. Я все еще ощущала мятную зубную пасту, которую они мне дали. — Всё хорошо, Пепел. Всё хорошо.

Вервольф зарычал. Его плечи, связанные с мышцами и движущимися структурами размытой шкуры, поднялись. Если бы только я могла запечатлеть это на бумаге, возможно, древесным углем — но кого я разыгрывала? Как будто у меня было время рисовать портрет вервольфа.

Его когти оставили следы на бетоне, когда прорезали сквозь жесткий каменный пол острыми краями. Вы можете только представить эти когти, проходящие через плоть, как горячий нож.

Ну и дела, просто замечательно, Дрю. Почему бы тебе не поразмышлять над этим?

Я опустила руку. Она выглядела очень маленькой и очень бледной, и когда мои пальцы коснулись густого ерша на его затылке, то утонули в нём. Жар разливался в оборотне, и звук трескающихся костей наполнил комнату, когда он пытался снова измениться, чтобы вернуться в человеческую форму.

Моё сердце подскочило к горлу и вернулось обратно.

— Ты можешь это сделать, — прошептала я. Так же, как делала каждый раз. — Давай же!

Дрожь заполняла его волнами. Грейвс, обрисованный бледным флуоресцентным бликом, стоял в дверном проёме. Он наклонился назад, мельком взглянул на коридор и застыл, как только увидел приближающуюся опасность.

— Ты сможешь, — я пыталась не казаться умоляющей. Пепел прислонился ко мне, чуть не сбив с ног, как собака, опирающаяся на ноги своего хозяина. Он заскулил, и потрескивающий звук стал громче.

Желчь поползла вверх по горлу. Рука сжалась в кулак в его меху, словно это могло помочь. Отметки на левом запястье вызывали приступ боли, посылая разряд в руку. Две небольшие ранки на руке, куда вошли клыки.

Еще одна замечательная мысль. Господи, Дрю. Прекрати это!

— Всё хорошо, — уговаривала я. — Всё в порядке. Рано или поздно это произойдет. Ты сможешь измениться обратно.

Я услышала голоса. Мужчины — четыре или пять. Ботинки, ударяющиеся об пол, шелест одежды бегущих. Пальцы задеревенели, и Пепел зарычал. Глубокое завывание заполнило голый бетонный куб; полка, как кровать с тонкой циновкой, на которой он никогда не спал; широкий низкий унитаз и металлический поднос в углу, все еще липкий от крови; по крайней мере он питался. Сырого мяса не было; он не запасал его, как если бы был болен.