А потом Димочка сбежал. То есть совершил наяву то, что мне не однажды виделось во сне. Не знаю, как ему удалось обмануть охрану, но, вероятно, это было не так уж и сложно: все-таки больница не тюрьма. Дальше его следы теряются. Я несколько раз спрашивал о нем у все про всех знающей чернявой санитарки, она отвечала: «Ищут. Подали в розыск. Пока не нашли».
«Бо-о-о-льно!» Затем две или три минуты наполненной ожиданием тишины, и в больничной ночи снова раздается тягучий голос из коридора: «Бо-о-о-льно!» Кричащий знает, что кричит напрасно, никто не придет, потому что санитары ему не верят, а больные, может, и верят, ведь многим из них тоже больно, но молчат и ненавидят его за то, что он орет за них за всех, и желают ему поскорее отдать концы и дать им наконец спать. Но все равно через примерно равные промежутки времени повторяется «Бо-о-о-льно!». Я тоже хочу, чтобы кричащий заткнулся или загнулся, моя боль этой ночью нарушает все наши с ней соглашения и вгрызается глубже чем обычно, и снотворное не действует, и от обезболивающего мало толку. Кто это, интересно, кричит — тот, что рвал и сосал спиртовые салфетки? Или мочившийся у всех на виду? Или обещавший миллион тому, кто его отвяжет? Их много там, в коридоре, по голосу не угадать. Только нашего Димочки среди них нет. Наш Димочка выбрал свободу. Я вижу перед собой его малиновое раскаленное лицо с шевелящимися губами, высокий лоб с нашлепкой пластыря и сияющие безумием мелкие глаза, искренне радующиеся узнаванию: «Ты в Балашихе в мебельном магазине работал!». И навстречу этому пронизывающему взгляду во мне открывается, наконец, на месте перелома между третьим и четвертым позвонками внутренний глаз, видящий Димочку, моего неудавшегося убийцу, спешащего по Москве семенящей стариковской походкой. Он идет сквозь мятущиеся толпы, переходит улицы с потоками машин, проходит через войну всех против всех, ежедневно поставляющую пациентов в нашу и другие больницы, минует ментов, у которых есть его фотография и разнарядка на розыск, но они не замечают его, потому что безумие неуловимо в сети разума. Он видит мужчин и женщин, их лица, их жесты, видит влюбленных в зарослях сирени — юношей, дарящих букеты, девушек, опускающих лица в лиловые грозди, — и знает, что в каждом их слове ложь, в каждом взгляде обман, в каждом прикосновении предательство, и сирень пахнет смертью. И он докладывает, докладывает Господу нашему всемилостивому, у которого для таких, как он, есть выделенный канал прямой связи:
«При начале всякой дороги построила себе блудилища и наделала себе возвышений на всякой площади; позорила красоту свою и раскидывала ноги свои для всякого мимоходящего, и умножала блудодеяния свои.
И пришли к ней сыны Вавилона на любовное ложе и осквернили ее блудодействием своим, и она осквернила себя с ними.
И пристрастилась к любовникам своим, у которых плоть — плоть ослиная, и похоть — как у жеребцов».
Он идет, его потное лицо сияет в свете фонарей, лысый череп блестит в ореоле последних волос и губы безостановочно шевелятся:
«Яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы, и цари земные любодействовали с нею.
Грехи ее дошли до неба, и Бог вспомянул неправды ее. Воздайте ей так, как она воздала вам, и вдвое воздайте ей по делам ее.
Горе, горе тебе, Вавилон, город крепкий! Ибо в один час пришел суд твой!»
А потом он приходит на свою улицу, находит свою обшарпанную хрущобу, медленно, на дрожащих от усталости ногах поднимается на последний этаж, звонит в дверь, изумленная жена ему открывает. Туг мой внутренний глаз моргает, расширяется, и я вижу их растерянные лица, точно они с трудом узнают друг друга.
— Милая! — говорит Димочка, улыбаясь. — Я нашел тебя.
Мгновение встречи так удивительно, что на время освобождает его от груза пророчества, извлекает из мира неистовой ревности, смиряет разоблачительную ярость.
— Ну давай, давай скорей поцелуемся! Я уже думал, никогда больше не увидимся.
«Бо-о-о-льно!»
Кто это? Кто кричал? Я открываю глаза в тускло подсвеченную из окна темноту больничной ночи, пахнущую лекарствами, выделениями и испарениями подгнивающих тел. А может, это я и кричал во сне? Со мной такое случается.
