Ревизор Империи - [69]
— Вы, наверное, уже слышали о новой коллекции моделей Надежды Ламановой? Ну та, которая совершила в России освободительную революцию?
— Не слышал. Даже про освободительную революцию не слышал. Хотя буквально с первых шагов по Бежице мне рассказывают про разные революции. Надеюсь, обошлось без жертв?
— Какие жертвы? Это мы, женщины, раньше были жертвами, жертвами моды. Ламанова совершила революцию, провозгласив «Долой корсеты»! И мы, наконец, почувствовали, что такое свобода.
— В прямом смысле.
— Прямее не бывает. Так теперь у нее, представляете, авангардные женские фасоны для грядущей войны, на случай, если торговля мануфактурой придет в упадок. Блузка из старого платка, юбка из занавески, пальто из стеганого одеяла, никаких украшений, только прямые силуэты. Все в ужасе, но если Ламанова это пошила, завтра это будут носить!
В разделе местных новостей, естественно, первым шло известие о трагической судьбе Прунса.
— Да, жаль беднягу… Куда только смотрит охрана труда?
— А вы полагаете — убийство по политическим?
— Каким политическим?
— Ну вы же сами сказали — куда смотрит охранка?
— Я не про нее, я про ограждения.
— Все теперь так, — вздохнула Глаша, — начнут про охранку, а кончат про оградку. Давайте свой фартук.
Она повесила оба фартука на гвоздик, и вдруг схватилась левой рукой за бок.
— Ой, боженьки…
— Что с вами? — Виктор подхватил ее под руки и усадил на стул. — Вам плохо? Валерьянки? Может, доктора?
— Не надо… ничего не надо… оно пройдет… схватило и дышать трудно…
— Так я за доктором… больница-то рядом…
— Не надо… Вы мне лучше до кровати помогите дойти…
Она оперлась рукой на плечи Виктора, тот подхватил ее за талию, и оба осторожно добрались до спальни, где Виктор, стянув с кровати покрывало, осторожно уложил даму на белоснежные крахмальные простыни, подложив под голову толстую взбитую подушку.
— Спасибо… дыхание стесняет… платье помогите сзади расстегнуть…
Виктор снова приподнял Глафиру под руки и осторожно расстегнул сзади крючки; скользкий шелк пополз вниз, и перед Виктором предстали белые, соблазнительные округлости.
— Простите, я сейчас поправлю…
— Не надо… так легче… опустите меня…
Виктор осторожно положил голову Глаши обратно на подушку, и в этот момент почувствовал, что его обняла мягкая и горячая, будто свежевыпеченая сдоба, трепетная женская рука.
— Сударыня, — произнес он деликатно, — мне кажется, вам уже лучше.
Глаша непроизвольно и коротко рассмеялась, словно от щекотки; ее вторая рука уже более уверенно скользнула сзади по лопаткам Виктора и прижала его к груди.
— Мне хорошо… мне так хорошо с вами… не уходите сегодня.
— Но подождите… как же… как это сказать-то?
— Вас останавливает то, что я из горничных?
— Нет, нет, при чем тут… но у вас же семья…
— Какой вы добрый и смешной, Виктор Сергеевич… оглянитесь же, да сколько честного народу так живет, и не видит в том ничего дурного… если, конечно, не открываться обществу…
Чем бы закончилась эта сцена, автор предсказать не берется. Но именно в этот момент под окном зацокали копыта и хрипло крякнул автомобильный рожок; инновации здесь проникали в транспортную отрасль иногда самым причудливым способом.
Глаша мгновенно переменилась в лице, оттолкнула от себя Виктора и стала обратно натягивать на себя частично сброшенные одеяния.
— Боже! Это Аристарх. Он застрелит нас обоих из револьвера.
— Нормальная мужская реакция, — пожал плечами Виктор, — где у вас тут второй выход?
— Там! Там!
— Глаша подтолкнула его в спину в нужном направлении, попутно сунув в руки недопитую бутылку — от улик надо было избавляться.
«Как хорошо и дальновидно предложить даме помочь помыть посуду», подумал Виктор. Бутылку он на всякий случай взял за горлышко, опасаясь, не поджидают ли его на черной лестнице.
«Возможно, попытка скомпроментировать. Хотя… рановато тогда муж приехал. Если это вообще муж».
За дверью никого не оказалось. Виктор, продолжая держать пузырь, как потенциальное оружие, осторожно поднялся на этаж выше, слушая, нет ли шума внизу. Но было тихо, лишь в квартире соседей лилась вода в чугунную ванну.
Теперь надо было попытаться смотать отсюда без свидетелей. Виктор стал медленно спускаться; лестница была деревянной, отдельные ступени, вытесанные местными халтурщиками из сырого дерева, уже рассохлись и поскрипывали. Наконец, он добрался до входной двери, стараясь громко не щелкнуть задвижкой, открыл ее, вышел, и сразу же столкнулся с дворником.
— Вечер добрый, барин, — угодливо обратился тот, сдвигая левой рукой картуз на лоб.
— О! — воскликнул Виктор, изображая глупую улыбку и пошатываясь. — Любезнейший! Понимаешь, любезнейший, такая странная штука со мной приключилось, только тш-ш…
Он поднес палец к губам и наклонился к дворнику ближе, чтобы запах вина преодолел чесночный.
— Понимаешь, брат, какая оказия тут приключилась… Значт, иду я со службы, мы со службы идем, идем со службы куда — в карты, да, к Виктору Иванычу идем. Виктор Иваныч, да, милейший души человек, посидели мы у него, потом вместе пошли, пошли… да, а вот понимаешь, потом гляжу — и какая-то понимаешь, лестница, что за… Как попал сюда?..
— Верно, хорошо посидели, барин?
На тему альтернативной истории сегодня только ленивый не пишет.И правильно. Приятно отправить современного главного героя в прошлое, где он, разумеется, самый умный и все ему заранее ведомо. Потому что все мы историю узнали из учебников, а в них, как сказал с экрана Тихонов, историю показывают так, будто в ней орудовала банда двоечников. Вот и представляется герою возможность эти ошибки исправить – например, Великую Отечественную на пару лет раньше выиграть или не допустить развала Союза, а то и – чего мелочиться-то? – освободить Индию от британского ига.
Аннотация:Когда после "Детей империи" появилось "Задание империи", автор задумался.Во времена Века Империй (это не про игру от Майкрософт) мы были образцом для всего прогрессивного человечества и хотя бы в сказках имели претензию на улучшение мира. Прекратить на планете войны, победить преступность, ликвидировать угнетение и бесправие, покончить с неграмотностью, голодом и эпидемиями, накормить 36 миллионов человек, которые сейчас, по данным ЮНЕСКО, ежегодно умирают от последствий голода на фоне презентаций новых смартфонов, или, на худой конец, показать противнику кузькину мать.
В конце «Детей империи» автором на судьбе главного героя автор вначале хотел поставить жирное многоточие. Дескать, пускай читатель додумывает его пути. Но — не тут-то было.Чем больше страниц выходило из принтера, чем больше исторических трудов было изучено за время работы, чем более автор убеждался, что альтернативную историю у нас пишут не только фантасты и не столько фантасты, а больше люди серьезные, то есть историки и сценаристы исторических фильмов. Когда киношные немцы запирают железнодорожный мост воротами, чтобы партизаны не прошли, когда Кировский завод во время блокады Ленинграда выпускает копии ленинского броневика, когда часовые, охраняющие дорогу на даче Сталина, стоят не шелохнувшись, когда в двух шагах от них идет перестрелка с террористами, когда бетонная плита проникает внутрь бронепоезда через его крышу, оставляя ее целой — такого ни один фантаст не выдумает.
Самое сложное в альтернативной истории - это когда она совершенно неожиданно перестает быть альтернативной. Пока создавался "Ревизор Империи", испортились отношения с Рейхом и исчезла возможность развивать страну на нефтемарки. Пресса перестала обсуждать вопрос, когда начнется война в Европе, и переключилась на тему, сможет ли Клинтон втянуть нашу страну в войну в Европе, которая давно идет под мирные переговоры. В предвыборной гонке в США вновь принял участие Хьюи Лонг. Разумеется, как уже понял читатель, это не более чем шутка.
На сегоднящний день приходится с грустью отмечать, что мировая литература, решая масштабные проблемы Мордора, Хогвардса и прочих миров, как-то обошла мир сказочный, альтернативный, и вместе с тем совершенно реалистический, а именно: мир советских студентов конца семидесятых - начала восьмидесятых годов. А ведь были там и свои герои, об одном из которых и пойдет речь в предлагаемых уважаемому читателю историях, которые можно смело сравнить с листками, выпавшими из конспекта эпохи.Возможно, некоторые, прочтя их, воскликнут: "Что же это за герой? Что он совершил?" Но разве для нас с вами не важнее то, чего он не совершил? Он не развалил ни одной страны, не поссорил друг с другом ни одного народа, не начал ни одной войны, не устроил ни одного ипотечного кризиса - так неужели же человеческая память окажется к нему менее благосклонна, чем к тем, кто это делал?
Третья книга о приключениях нашего современника в период Гражданской войны. Суровые годы приходят борьбы за свободу страны… Самое трудное жить во время перемен, а я попал в самое горнило распри, застрял на крутом переломе. Эпоха Доблести, Подвигов и Славы подходит к концу и на смену ей идёт эпоха Подлости, Коварства и Предательства. Восходит Солнце Нового Мира и под его жуткими лучами гибнет всё героическое и культурное. Начинается новая Эра культа "кухарок", Серости и Посредственности. И что тут можно предпринять?
Действие историко-фантастического романа «Последний подарок Потёмкина» переносит читателя в разные исторические эпохи. Ленинградский подросток становится свидетелем ночного тарана немецкого бомбардировщика летчиком-героем Севастьяновым над блокадным Ленинградом в ноябре 1941 года. Удивительным образом он оказывается в Таврическом дворце, где князь Потёмкин готовится к своему последнему балу в Северной столице в честь взятия крепости Измаил. Многоплановая панорама позволяет читателю пообщаться с историческими персонажами того времени: княгиней Дашковой, поэтом Державиным, атаманом Головатым, надворным советником Цейтлиным, а также с таинственной ижорской колдуньей-нойдой и загадочной левреткой императрицы – Изидой.
Пока виновник одной-единственной лжи, из которой, словно лианы, разрастаются настоящие леса непонимания, готовит экспедицию в земли, где не ступала нога человека, люди, пытающиеся продраться через бурелом последствий его дел, намереваются выяснить, что послужило первопричиной этих событий. Тень неведомого кукловода раскинулась над королевствами людей — и неизвестно, удастся ли хоть кому-нибудь найти истину в запутывающемся клубке противоречий.
Первое место в конкурсе «Новый старт». Победитель конкурса рукописей Clever. Шорт-лист премии «Новая детская книга». В мире летающих черепах, на острове, который парит в Бездне, все люди одинаково красивы. На шрамы, лиловую кожу или третий глаз копят годами. У Моры лицо обезображено с рождения. Шрамы становятся ее входным билетом в мир элиты. Девушку зачисляют в лучший университет острова! Но там Мора чувствует себя чужой, ее новым друзьям интересны лишь слухи и легенды о ее уродстве. Она скрывает, что ее посещают странные видения о чужом мире и симпатичном ученом, так непохожем на остальных… Когда Рей появляется в ее мире, он становится первым, кто смотрит на нее без отвращения, первым, к кому она испытывает симпатию.
Джина Джинджер даже не подозревает, что она – настоящая волшебница. Но однажды ей на голову сваливается ангел, и её жизнь изменяется навсегда. Оказывается, мир куда сложнее, чем она представляла. В нём существуют параллельные вселенные, ангелы и демоны, космические цивилизации и многое другое...
Иван вспомнил своё прошлое, заплатив за это страшную цену. Но личная трагедия меркнет на фоне вторжения демонов Преисподней. Получится ли у опаленной Адом души отразить нападение или хотя бы спасти близких людей от страшной участи? Примечания автора: Второй том цикла Опаленный Адом. Первый (18+): https://author.today/work/133229.