Ревизор Империи - [189]

Глава 30 Первая жертва, последняя жертва

— Это же англичанин, — выдавил из себя Виктор. — Союзник.

— Это был немец, — ответила Варя.

— Откуда вы знаете?

— Из его мыслей, конечно. Санаторий, корректирующие методики… В общем, наука продвинулась.

— И что еще удалось прочитать?

— Немцы опасались, что, работая по принуждению, вы будете вредить. Поэтому организовали инсценировку, по которой вы якобы у англичан. Кстати, Курта тоже ликвидировала Эмма, чтобы дать возможность липовому британцу проникнуть в дом, а сама смылась на мопеде с деньгами и чеком.

— С тем, что привезла, в смысле, чеком? Но ведь Ленин сказал, что передал его?

— Она передала фальшивый. Мюллер не мог его сам обналичить, человек, который должен это сделать, должен прибыть в Цюрих завтра. Настоящий чек Эмма должна была передать своим сообщникам на рынке. Она это и сделала, только она сделала два фальшивых чека. И на рынке отдала тоже фальшивый, в то время, когда банки уже закрыты. До этого сообщники не показывались в деревне, чтобы не вызывать подозрений. Эмма чувствовала, что ее уберут, сразу или позже.

«…Ну что ж, тогда мне придется стать вещью. Дорогой вещью…»

— Черт с ним, с чеком. Ленин убит. Все провалено, все…

— Ничего не провалено. По дороге объясню. Здесь вы уже никому ничем не поможете, а народ скоро начнет возвращаться.

Деревня, которая вчера казалась Виктору такой милой и уютной, словно вымерла. Только лай собак из-за заборов, словно сигнализация, провожал их по улице.

— Столыпину не нужел был ситуативный лидер, — торопливо объясняла Варя. — Ему нужна была жертва. Ленин в последние годы через большевиков усилил идейное влияние на техническую интеллигенцию в России. Он видел в инженерах новый, руководящий класс государства. Злодейское убийство Ленина немецкими шпионами должно всколыхнуть российскую технократию и сплотить ее вокруг Кабинета. Сам факт убийства. Своего соперника в цюрихском ученом Столыпин никогда не рассматривал. И что Эмма — двойной агент, в охранке прекрасно знали. Потому Радынов так и торопился с учеными — он знал, что вы не вернетесь. Для Столыпина важнее целый класс прогрессоров, система. Машина прогресса, которая проломится в будущее, и которая не исчезнет в самый неподходящий момент.

— Вот как… «Ваша миссия не причинит вашему вождю ни малейшей опасности…». Вы все это узнали телепатией?

— А чем еще? Я была в Москве. Масса детски доверчивых людей. С современными СМИ восстание устроить — раз плюнуть.

— Выходит, Председатель решил моими руками убрать Ленина и сдать немцам? Послал именно меня, чтобы ради меня убрали свидетелей?

— Он не хотел вас посылать. На этом настоял сам Ленин. Главное условие. Столыпин только воспользовался случаем.

— Умыл руки… И никакой революции не будет?

— Вот теперь как раз будет. Революция сверху. Перед вашим приездом Ленин закончил работу «Государство и социализм», о чем Столыпин не знает. После убийства Ленина эту работу прочтут в России десятки тысяч людей, она станет их святыми писанием. Помните, у Маяковского — «Стала величайшим коммунистом-организатором даже сама Ильичева смерть»? После войны и победы они совершат социалистическую революцию сверху, и Столыпин будет вынужден либо плыть по течению, либо его сметут. И этот, новый социализм, уже не рухнет в восьмидесятых, потому что в нем не будет ни своих Хрущевых, ни Горбачевых.

— Но ведь из-за меня убили людей. Понимаете?

— Понимаю. И без вас бы убили людей. Убьют миллионы людей, потому что начинается мировая война. России нужна эта жертва.

— И обновленному СССР — тоже? Вы ведь тоже воспользовались ситуацией?

— С чего вы взяли?

— Вы же сами сказали, что были в Москве. Чтобы добраться сюда, нужно несколько дней. Что вам стоило с вашей телепатией связаться с большевиками и предупредить, а не одной сюда ехать?

— Могу сказать, чего стоило. Несколько сот тысяч ни в чем не повинных жизней. Да, все прекрасно, большевики предупреждены, Ленин скрывается, книгу «Государство и социализм» начинают понимать в конце тридцатых после Великой Депрессии. А до этого — процент невиновных, погибших от руки царских чекистов, разгул бюрократии, бессмысленные репрессии, культы личности. А теперь эту книгу в России поймут в начале двадцатых.

— Но это же убийство!

— Виктор Сергеевич, а будущие жертвы столыпинского террора — это не убийство? Жертвы, которые вы могли сократить — но не захотели?

— Понятно. Все тот же почерк. Уничтожим единицы, чтобы спасти тысячи. Не боитесь скатиться до терроризма?

— Да, боимся! Вы не знаете, не можете знать, как я сама хотела, чтобы меня убили вместо Ленина и Крупской! Но я не имею права! И вы не имеете права! Сворачивайте сюда, тут у меня рояль в кустах, то-есть, мотоцикл.

Армейский «Харлей-Дэвидсон» с литровым двухцилиндровым мотором, двумя цепями, хромированными деталями и большой, похожей на колокольчик фарой, смотрелся основательно. Такой винтажный боард-трекер, мечта байкера.

— Я потребовала, чтобы приделали второе седло, — сказала Варя. — Тут сил, как у «Иж-Планеты», должен вытянуть.

…Они неслись по ночной Швейцарии. Точнее, «неслись» — это громко сказано. Дороги здесь были довольно укатанные, а иной раз чуть ли не ровнее иных мест в Брянске с разбитым асфальтом, но нестись по дороге, которая все время виляет и чуть ли не делает мертвую петлю, не имеет смысла, если нет погони, а погони не было. В основном их облаивали собаки, но под колеса не кидались — воспитанные. Несколько раз на дороге попадалось что — то вроде полицейских постов, которые равнодушно пропускали двухколесную машину; правда, один раз въедливый блюститель порядка просто стал на дороге и замахал руками, требуя остановиться, а когда подъехали ближе — неожиданно отскочил в сторону и заорал «Хайль Гитлер!». Часа через полтора езды они свернули на луг где-то в глухом месте, где дорога серпантином подымалась в горы и неподалеку шумела невидимая в темноте река.