Ревизор Империи - [151]
«М-да, ему это все митинговые лозунги… Надо чего поконкретней».
— Ну, они, бизнес, создают рабочие места, достижения внедряют… — судя по выражению лица собеседника, эти слова ясности не прибавили, — а, вот еще: предпринимательская инициатива создает неудовлетворенный спрос… нет, не так, предпринимательская инициатива, ориентировыва… ориентируясь на потребителя, всегда устремляется туда, где есть неудовлетворенный спрос, и оставляет те сферы, которые перестают отвечать запросам рынка. Таким образом, поддерживаются оптимальные хозяйственные пропорции.
— Если я вас правильно понял, — Радынов с трудом сдерживал улыбку, — сапожник перестает шить ботинки и начинает строить линейные корабли? А крупным акционерным обществам у вас запрещено проявлять инициативу?
— Не запрещено, но… — Виктор почувствовал, что окончательно сбился, — короче, играет оно, малый и средний бизнес… он играет… сейчас, сейчас… наибольшую роль в развитии предпринимательства.
— Как играет? Или у вас вообще нет больших заводов и фабрик?
— Есть… пока… Личностную роль он играет. Прежде всего. Где-то так.
— Вы как-то книжно… Сами где служите?
— Небольшая фирма по компьютерам… ну, счетным устройствам.
— То-есть, вы работаете если не в малом, то среднем. И как вот у вас там эта личностная роль?
— Не знаю. Ну вот просто работаем, ищем, за что люди готовы деньги платить, или организации. Чем крупнее заказчик, тем лучше, если не кидает.
— То есть, для малого бизнеса, чем крупнее бизнес, тем лучше?
— Наверное…
— Тогда зачем поддерживать малый бизнес? Надо поддерживать акул крупного, и при них, как рыбки-лоцманы, прокормятся владельцы мастерских.
«Паккард» притормозил, пропуская на перекрестке Смоленской c тем, что Виктор всегда помнил, как Садовое кольцо, ярко разукрашенный трамвай с прицепным вагончиком. Сбоку остановился красный «мерс» с кожаным тентом и огромным капотом, из которого по-авиационному сияли хромом выхлопные патрубки; он был свежевымыт, прокачан и нагловат. Шофер в желтой куртке, на заднем сиденье — молодая дама; с любопытством заглянув в незашторенные окна машины, она увидела Виктора и улыбнулась. Виктор небрежно улыбнулся в ответ и сделал брежневский приветственный жест рукой. Для нее он человек в «паккарде». Бедная девушка, подумал Виктор, как мало в Москве мужчин в «паккарде».
— Наверное, все дело в том, — вернулся он к разговору, — что здесь малого бизнеса очень много, короче, тут все это неактуально.
— А у вас продавец управляет десятком торговых машин, как рабочий станками? Или официант в ресторане?
«Вот прицепился. Хотя хуже будет, если начнут расспрашивать про атомную бомбу. Впрочем, наверняка от предшественника по науке и технике все, что могли, просекли. И научные теории все равно проверять надо, а пока нечем».
«Паккард» катился как-то по особенному ровно и плавно, за окном проезжали приятные домики в стиле модерн. Асфальт на Арбате? Неплохо… А перестроечных фонарей тогда все-таки не было.
Они обогнали трамвай. Надо было что-то ответить.
— Продавец у нас, как продавец. В чем проблема-то?
— Я могу понять, если бы государство поддерживало именно ту часть делового мира, которая принимает на себя долю бремени забот о подданных, как это происходит у вас в Бежице, — с улыбкой произнес Радынов. — Просто поддерживать мелкого хозяина, не ставя условий, в надежде, что он сам, руководствуясь собственным корыстным интересом, даст империи желаемое процветание — это идея красивая, но наивная. Чего хочет мелкий собственник? Любым способом взять доступные блага жизни. Любым. В определенных обстоятельствах, порожденных долгим господством помещичьей и казенной собственности, сознание мелкого буржуа выливается у человека в непреодолимое стремление урвать себе все, что плохо охраняется или не имеет определенного хозяина. Именно это и было главной причиной поражения вашей России в великой войне. Не большевики, нет. Вашу империю погубило сознание воинствующего мещанина. Живи своей ничтожной жизнью, пей все, что горит, совращай все, что шевелится, тащи к себе все, что плохо лежит, обмани ближнего прежде, чем он себя, если не страшно — ограбь, убей и предай; это нормально, это твое право жить как можешь.
— Маяковский не предлагал у вас свернуть головы канарейкам?
— Звезда российского синематографа, что стихи пишет? Знаете, пока нет, но это в его духе мятежного патриота. Мне, собственно, любопытно, почему ваше государство так стремится лишить себя твердой опоры служивых людей и хватается за тех, кто готов променять державу на фунт браунгшвейгского сервелата. Я так понимаю, подобный опыт в вашем мире не был единичным?
«К чему-то пытается склонить. Пока непонятно, к чему», недоверчиво подумал Виктор. «А Маяковский у нас тут что, звезда немого кино?»
— Ну, вы преувеличиваете… — ответил он. — Просто на чиновников жалоб много.
— А вы представляете, — тут же отпарировал ему Радынов, — что начнется, если у нас правительство попытается управлять страной, только выполняя желания жалобщиков. Столько друг на друга понапишут…
Виктор понял, что его ставят в тупик. В потребительском обществе даже европейская демократия стала заложником кляуз. Парламент, как инструмент власти, вообще говоря, необходим для того, чтобы найти решения общих проблем, на которые у разных крупных слоев общества имеются разные взгляды, или разумно распорядиться накопленными общими богатствами. Ну, например, решить вопрос, как предотвратить наводнения в том или ином краю. Григорий Романов в Ленинграде, возможно, был для кого-то не слишком приятен в личном общении, но по его инициативе на общие деньги построили дамбу, которая спасает от убытков ныне живущих горожан. Хотели ли ленинградцы, чтобы их защитили от наводнений? Несомненно, особенно жители подвалов. Но вряд ли можно подумать, чтобы каждый из них отдельно подавал в Смольный личные прошения прекратить разгул стихии; иногда общая потребность не может быть осознана иначе, как сверху, человеком, которые представляет себе, как логически состыковать проблему и имеющиеся в распоряжении средства и технологии. С другой стороны, хочет ли большинство населения, чтобы животноводов обязали давать свиньям игрушки, а прочим установили размеры и вид фруктов и овощей? Население, как и Розалию Павловну у Маяковского, волнует лишь не потерять «десять копеек на киле». Но есть кляузное меньшинство, которое добьется своего гораздо быстрее, чем большинство, которое часто просто привыкло мириться со своими проблемами.
На тему альтернативной истории сегодня только ленивый не пишет.И правильно. Приятно отправить современного главного героя в прошлое, где он, разумеется, самый умный и все ему заранее ведомо. Потому что все мы историю узнали из учебников, а в них, как сказал с экрана Тихонов, историю показывают так, будто в ней орудовала банда двоечников. Вот и представляется герою возможность эти ошибки исправить – например, Великую Отечественную на пару лет раньше выиграть или не допустить развала Союза, а то и – чего мелочиться-то? – освободить Индию от британского ига.
Аннотация:Когда после "Детей империи" появилось "Задание империи", автор задумался.Во времена Века Империй (это не про игру от Майкрософт) мы были образцом для всего прогрессивного человечества и хотя бы в сказках имели претензию на улучшение мира. Прекратить на планете войны, победить преступность, ликвидировать угнетение и бесправие, покончить с неграмотностью, голодом и эпидемиями, накормить 36 миллионов человек, которые сейчас, по данным ЮНЕСКО, ежегодно умирают от последствий голода на фоне презентаций новых смартфонов, или, на худой конец, показать противнику кузькину мать.
В конце «Детей империи» автором на судьбе главного героя автор вначале хотел поставить жирное многоточие. Дескать, пускай читатель додумывает его пути. Но — не тут-то было.Чем больше страниц выходило из принтера, чем больше исторических трудов было изучено за время работы, чем более автор убеждался, что альтернативную историю у нас пишут не только фантасты и не столько фантасты, а больше люди серьезные, то есть историки и сценаристы исторических фильмов. Когда киношные немцы запирают железнодорожный мост воротами, чтобы партизаны не прошли, когда Кировский завод во время блокады Ленинграда выпускает копии ленинского броневика, когда часовые, охраняющие дорогу на даче Сталина, стоят не шелохнувшись, когда в двух шагах от них идет перестрелка с террористами, когда бетонная плита проникает внутрь бронепоезда через его крышу, оставляя ее целой — такого ни один фантаст не выдумает.
Самое сложное в альтернативной истории - это когда она совершенно неожиданно перестает быть альтернативной. Пока создавался "Ревизор Империи", испортились отношения с Рейхом и исчезла возможность развивать страну на нефтемарки. Пресса перестала обсуждать вопрос, когда начнется война в Европе, и переключилась на тему, сможет ли Клинтон втянуть нашу страну в войну в Европе, которая давно идет под мирные переговоры. В предвыборной гонке в США вновь принял участие Хьюи Лонг. Разумеется, как уже понял читатель, это не более чем шутка.
На сегоднящний день приходится с грустью отмечать, что мировая литература, решая масштабные проблемы Мордора, Хогвардса и прочих миров, как-то обошла мир сказочный, альтернативный, и вместе с тем совершенно реалистический, а именно: мир советских студентов конца семидесятых - начала восьмидесятых годов. А ведь были там и свои герои, об одном из которых и пойдет речь в предлагаемых уважаемому читателю историях, которые можно смело сравнить с листками, выпавшими из конспекта эпохи.Возможно, некоторые, прочтя их, воскликнут: "Что же это за герой? Что он совершил?" Но разве для нас с вами не важнее то, чего он не совершил? Он не развалил ни одной страны, не поссорил друг с другом ни одного народа, не начал ни одной войны, не устроил ни одного ипотечного кризиса - так неужели же человеческая память окажется к нему менее благосклонна, чем к тем, кто это делал?
Иван вспомнил своё прошлое, заплатив за это страшную цену. Но личная трагедия меркнет на фоне вторжения демонов Преисподней. Получится ли у опаленной Адом души отразить нападение или хотя бы спасти близких людей от страшной участи? Примечания автора: Второй том цикла Опаленный Адом. Первый (18+): https://author.today/work/133229.
Джина Джинджер даже не подозревает, что она – настоящая волшебница. Но однажды ей на голову сваливается ангел, и её жизнь изменяется навсегда. Оказывается, мир куда сложнее, чем она представляла. В нём существуют параллельные вселенные, ангелы и демоны, космические цивилизации и многое другое...
Действие историко-фантастического романа «Последний подарок Потёмкина» переносит читателя в разные исторические эпохи. Ленинградский подросток становится свидетелем ночного тарана немецкого бомбардировщика летчиком-героем Севастьяновым над блокадным Ленинградом в ноябре 1941 года. Удивительным образом он оказывается в Таврическом дворце, где князь Потёмкин готовится к своему последнему балу в Северной столице в честь взятия крепости Измаил. Многоплановая панорама позволяет читателю пообщаться с историческими персонажами того времени: княгиней Дашковой, поэтом Державиным, атаманом Головатым, надворным советником Цейтлиным, а также с таинственной ижорской колдуньей-нойдой и загадочной левреткой императрицы – Изидой.
Продолжение приключений попаданцев в начале ХХ века.
Писатель-фантаст Михаил Евгеньев видел сны о жизни чародея Костóнтиса. В один из дней маг оказался в другом мире, а сам Михаил вынужден был принять управление телом на себя. С тех пор его звали Мих-Костóнтис. Вселенец в попаданце оказался на иной планете, где люди до сих пор воевали холодным оружием. Тут имелись порталы, через которые иногда приходили демоны. Для того чтобы выжить в непростых условиях, Михаилу пришлось вспомнить то, чему его учил постановщик трюков каскадеров и не только он…
Замыслы Великой Вселенной неисповедимы. Сбросив с мостика в пещерный провал, она без устали посылает меня в разнообразные миры не то в роли миротворца, не то разрушителя планов, которые идут вразрез с её невероятными задумками. Мои планы тоже рушатся. Хотела отсидеться у дедушки в Учебке, ан нет. «Труба трубит», и я вновь шагаю в портал, который приведёт меня в незнакомый мир, к встречам и старым друзьям.