Ревизор Империи - [149]
В СССР литература стала чем-то вроде официально не признанной церкви. Страна виделась людям, как поместье размером в шестую часть света, а книги — возможностью понять и найти объяснение всему, что происходит не только за видимыми пределами пространства и времени, но и в самом поместье, начиная от причин сияния звезд и тайн океанских глубин, до самых сложных и спорных проблем истины и морали. Любые попытки как-то ограничить или направит этот процесс вели лишь к росту мастерства. Если писатель не хотел работать в стол, то он должен был выделиться из массы себе подобных за счет владения слогом.
Случайно или нет, но крах СССР превратился в разрушение литературы, как таковой. Кино, телевидение и компьютерные игры, сваленные в один Интернет-котел, быстро сформировали в мозгу читателя широкий набор удобных, практичных и увлекательных иллюзорных миров, которые стали столь же знакомыми и привычными, как и мир реальности, а часто даже и более привычными. Возникает соблазн просто выбрать мир, о котором читатели думают, что знают, поселить туда героя и, не мудрствуя лукаво, расписать действия и диалоги. Пошел к Кривому Болоту, зарубил орка, заработал 236 очков опыта, взял меч, кинжал и травы, продал торговцу за 150 монет, прокачал умение чуять врага задницей, и так 26 романов вперемежку с дворцовыми интригами офисного разлива, принцессами и ведьмами из персонала того же офиса, и перечислением для фанатов бродилок технических данных оружия и артефактов. Владение литературным словом подменяется стилизацией, описания — ссылками на стереотипы в воображении масс, мысли не нужны, ибо отвлекают от действия. Слово из универсальной кисти художника, изображающего краски, звуки, запахи и вкус создаваемого мира превратилось в набор ссылок на засевшие в мозгах стереотипы. Послесоветская литература начинает умирать, а вместе с ней умирает и грамотность; если слово стало пиктограммой — неважно, как оно написано, важно, чтобы узнавалось. Чтение для масс становится столь же полезным, как лузгание семечек: оно приятно и позволяет убить время. Выбор, чего читать, определяется лишь привязанностью к определенному сорту литературных семечек, поэтому основная задача креативного класса та же, что и у наркоторговцев — вызвать привыкание к их товару. Раньше такую продукцию отнесли бы к графомании. Но графомания безвредна, ибо остается личным развлечением; к сожалению, лузгание книг — это форма потребления, и ей соответствует бизнес — модель.
Смерть художественного слова ставит крест и на творческой свободе. Не владея слогом, невозможно описать мир, еще никому не известный. В советское время никакие запреты, никакие организации не могли лишить писателя личной свободы, ибо он умел передать свое душевное состояние бумаге, и вся борьба власти сводилась лишь к попыткам поймать слово, которое уже вылетело. Писатель, не владеющий слогом, становится рабом: его душевные порывы не могут выйти за пределы его оболочки, как сигнал за пределы испорченного модема, и он обречен изрекать лишь то, что не выходит за рамки привычных иллюзий. Вот почему в наше время так много литературных негров.
— Интересно пишет?
«Не читал Грина? Не интересовался психологией? Или профессиональное любопытство? Что сказать?»
— Слог хороший. В школьную программу… в гимназиях по литературе не дают читать?
— Там сейчас Джека Лондона преподают. «Любовь к жизни». Молодежь должна быть сильной душой и телом, чтобы перенести тяготы будущих войн. Война, оно, конечно, не приведи господь, но если не будут мечтать о подвигах, то следующее поколение утонет в кокаине и сифилисе под утонченные рассуждения о бесплодности жизни, — с этими словами Кошкодамский сложил шелестящую газету вчетверо и задумчиво выглянул за занавеску, где за стеклом двигался темнеющий лес. — Бежица более здоровое место, чем столица. В белокаменной вера отцов уже не действует, а любовь к власти, деньгам и азарту хороша лишь для вербовки осведомителей, но страна на ней не удержится… Хотя внешне мы процветаем, скоро сами увидите.
— А в газетах что нового?
Кошкодамский улыбнулся широкой американской улыбкой.
— Ничего. Провинциальные сплетни и рассуждения Спиноз калужского погребка о том, стоит ли России воевать с немцами и австрияками. Смешные люди, скажу я вам. Невоможно ужиться с соседом, у которого не все дома.
Глава 12
Путь рыбки-лоцмана
В столицу поезд прибыл утром. Ночь прошла под неусыпным оком агента Кошкодамского; предложение Виктора спать посменно было отклонено.
Москва появилась как-то неожиданно. Она выросла в том месте, где в советское время возле железнодорожных путей выныривали метрошные. Она выросла в виде какого-то провинциального городка с разнокалиберными и разноцветными купеческими домиками, с какими-то запущенными строениями из красного кирпича, напоминавшими крепостные, с извозчичьими пролетками вместо трамваев и закопченным зданием веерного депо, где зелено-красные паровозы выпускали в невыспавшееся ярко-синее небо свежие облака.
По вагону расходились запахи мыла, одеколона и самоварного дымка. Жиллеттовская безопаска ничем не отличалась от советской довоенной, качество лезвия из красно-черного пакетика было примерно как «Нева».
На тему альтернативной истории сегодня только ленивый не пишет.И правильно. Приятно отправить современного главного героя в прошлое, где он, разумеется, самый умный и все ему заранее ведомо. Потому что все мы историю узнали из учебников, а в них, как сказал с экрана Тихонов, историю показывают так, будто в ней орудовала банда двоечников. Вот и представляется герою возможность эти ошибки исправить – например, Великую Отечественную на пару лет раньше выиграть или не допустить развала Союза, а то и – чего мелочиться-то? – освободить Индию от британского ига.
Аннотация:Когда после "Детей империи" появилось "Задание империи", автор задумался.Во времена Века Империй (это не про игру от Майкрософт) мы были образцом для всего прогрессивного человечества и хотя бы в сказках имели претензию на улучшение мира. Прекратить на планете войны, победить преступность, ликвидировать угнетение и бесправие, покончить с неграмотностью, голодом и эпидемиями, накормить 36 миллионов человек, которые сейчас, по данным ЮНЕСКО, ежегодно умирают от последствий голода на фоне презентаций новых смартфонов, или, на худой конец, показать противнику кузькину мать.
В конце «Детей империи» автором на судьбе главного героя автор вначале хотел поставить жирное многоточие. Дескать, пускай читатель додумывает его пути. Но — не тут-то было.Чем больше страниц выходило из принтера, чем больше исторических трудов было изучено за время работы, чем более автор убеждался, что альтернативную историю у нас пишут не только фантасты и не столько фантасты, а больше люди серьезные, то есть историки и сценаристы исторических фильмов. Когда киношные немцы запирают железнодорожный мост воротами, чтобы партизаны не прошли, когда Кировский завод во время блокады Ленинграда выпускает копии ленинского броневика, когда часовые, охраняющие дорогу на даче Сталина, стоят не шелохнувшись, когда в двух шагах от них идет перестрелка с террористами, когда бетонная плита проникает внутрь бронепоезда через его крышу, оставляя ее целой — такого ни один фантаст не выдумает.
Самое сложное в альтернативной истории - это когда она совершенно неожиданно перестает быть альтернативной. Пока создавался "Ревизор Империи", испортились отношения с Рейхом и исчезла возможность развивать страну на нефтемарки. Пресса перестала обсуждать вопрос, когда начнется война в Европе, и переключилась на тему, сможет ли Клинтон втянуть нашу страну в войну в Европе, которая давно идет под мирные переговоры. В предвыборной гонке в США вновь принял участие Хьюи Лонг. Разумеется, как уже понял читатель, это не более чем шутка.
На сегоднящний день приходится с грустью отмечать, что мировая литература, решая масштабные проблемы Мордора, Хогвардса и прочих миров, как-то обошла мир сказочный, альтернативный, и вместе с тем совершенно реалистический, а именно: мир советских студентов конца семидесятых - начала восьмидесятых годов. А ведь были там и свои герои, об одном из которых и пойдет речь в предлагаемых уважаемому читателю историях, которые можно смело сравнить с листками, выпавшими из конспекта эпохи.Возможно, некоторые, прочтя их, воскликнут: "Что же это за герой? Что он совершил?" Но разве для нас с вами не важнее то, чего он не совершил? Он не развалил ни одной страны, не поссорил друг с другом ни одного народа, не начал ни одной войны, не устроил ни одного ипотечного кризиса - так неужели же человеческая память окажется к нему менее благосклонна, чем к тем, кто это делал?
Иван вспомнил своё прошлое, заплатив за это страшную цену. Но личная трагедия меркнет на фоне вторжения демонов Преисподней. Получится ли у опаленной Адом души отразить нападение или хотя бы спасти близких людей от страшной участи? Примечания автора: Второй том цикла Опаленный Адом. Первый (18+): https://author.today/work/133229.
Джина Джинджер даже не подозревает, что она – настоящая волшебница. Но однажды ей на голову сваливается ангел, и её жизнь изменяется навсегда. Оказывается, мир куда сложнее, чем она представляла. В нём существуют параллельные вселенные, ангелы и демоны, космические цивилизации и многое другое...
Действие историко-фантастического романа «Последний подарок Потёмкина» переносит читателя в разные исторические эпохи. Ленинградский подросток становится свидетелем ночного тарана немецкого бомбардировщика летчиком-героем Севастьяновым над блокадным Ленинградом в ноябре 1941 года. Удивительным образом он оказывается в Таврическом дворце, где князь Потёмкин готовится к своему последнему балу в Северной столице в честь взятия крепости Измаил. Многоплановая панорама позволяет читателю пообщаться с историческими персонажами того времени: княгиней Дашковой, поэтом Державиным, атаманом Головатым, надворным советником Цейтлиным, а также с таинственной ижорской колдуньей-нойдой и загадочной левреткой императрицы – Изидой.
Продолжение приключений попаданцев в начале ХХ века.
Писатель-фантаст Михаил Евгеньев видел сны о жизни чародея Костóнтиса. В один из дней маг оказался в другом мире, а сам Михаил вынужден был принять управление телом на себя. С тех пор его звали Мих-Костóнтис. Вселенец в попаданце оказался на иной планете, где люди до сих пор воевали холодным оружием. Тут имелись порталы, через которые иногда приходили демоны. Для того чтобы выжить в непростых условиях, Михаилу пришлось вспомнить то, чему его учил постановщик трюков каскадеров и не только он…
Замыслы Великой Вселенной неисповедимы. Сбросив с мостика в пещерный провал, она без устали посылает меня в разнообразные миры не то в роли миротворца, не то разрушителя планов, которые идут вразрез с её невероятными задумками. Мои планы тоже рушатся. Хотела отсидеться у дедушки в Учебке, ан нет. «Труба трубит», и я вновь шагаю в портал, который приведёт меня в незнакомый мир, к встречам и старым друзьям.