Ревизия психоанализа - [8]

Ни одна из фундаментальных теорий Фрейда не подвергалась нападкам (в упомянутом выше смысле) со стороны этих трех психоаналитиков, и они не пытались основать новую школу, которая смогла бы вытеснить школу Фрейда. Они покинули организацию Фрейда главным образом из-за нетерпимости бюрократии в отношении несогласных, а вовсе не из желания основать новую организацию для создания новой антифрейдистской системы. Этим они решительно отличаются от Адлера и Юнга. Эта разница символически выражается в том, что Адлер и Юнг дали своим системам новые названия (индивидуальная психология и аналитическая психология соответственно), в то время как неофрейдисты настаивают на сохранении слова психоанализ – правда, не без протестов со стороны некоторых фрейдистов, которые утверждают, что всякий, кто не следует (019) правилам организации, не имеет права называть себя психоаналитиком. (Абсурд, до которого может довести этот бюрократический дух, демонстрируется тем фактом, что пять сеансов в неделю и использование кушетки становятся критерием того, проходит ли пациент психоанализ.)

С научной точки зрения главным грехом основателей этих новых школ, Адлера и Юнга, было «выхолащивание» великих открытий Фрейда, а затем полный отказ от них с заменой собственными, более мелкими теориями.

Неофрейдистов, включая и меня, тоже можно критиковать за недостаточное подчас внимание к Фрейду или даже за избыточную критику в его адрес. Несмотря на то что этот критицизм понятен (особенно в свете враждебности фрейдистов), он все же не является ни избыточным, ни неуравновешенным. Несмотря на большую разницу во взглядах между неофрейдистами, они пытаются понять подсознательные процессы и ставят целью осознание бессознательного. Однако ни один из нас не приложил усилий, чтобы найти формулировки, которые бы умиротворили фрейдистскую бюрократию и заставили ее более дружелюбно принять воззрения «неофрейдистов».

2. Предмет и метод ревизии психоанализа

Творческое обновление психоанализа возможно только в том случае, если он преодолеет свой позитивистский конформизм и снова станет критической и дерзкой теорией в духе радикального гуманизма (см.: Фромм, 1970с, с. 29). Этот подвергнутый пересмотру психоанализ продолжит еще глубже опускаться в подземелье подсознания; он подвергнет критике все социальные порядки, которые уродуют и деформируют человека, он займется процессами, которые смогут привести к ситуации, когда общество будет подстраиваться под нужды и потребности человека, а не наоборот, как это происходит сейчас {020}.

Говоря более конкретно, этот новый психоанализ подвергнет исследованию психологические явления, которые составляют патологию современного общества: отчуждение, тревожность, одиночество, страх глубоких чувств, недостаток активности, отсутствие радости. Эти симптомы взяли на себя центральную роль, которую во времена Фрейда играло сексуальное подавление, и психоаналитическая теория должна быть переформулирована таким образом, чтобы сделать понятными бессознательные аспекты этих симптомов и патогенные условия в обществе и семье, которые их производят.

В частности, психоанализ должен изучать «патологию нормальности» – хроническую легкую шизофрению, которая порождается компьютеризированным, высокотехнологическим обществом сегодняшнего и завтрашнего дня.

Я вижу диалектический пересмотр классической фрейдистской теории, каковой происходит – или продолжается – в шести сферах: теория влечений, теория бессознательного, теория общества, теория сексуальности, теория физического организма и психоаналитическая терапия. Все эти сферы имеют определенные общие элементы. Одним из таких элементов является перемещение философской основы от механистического материализма к историческому материализму и процессуальному мышлению либо к феноменологии и экзистенциализму. Второй элемент заключается в иной концепции знания в приложении к знаниям о личности, в противоположность понятию знания в смысле, в каком оно употребляется в естественных науках. Здесь мы говорим о фундаментальной разнице между еврейской и греческой идеями знания. Согласно еврейской концепции, «знать» (яда) обозначает, по существу, активный опыт человека, конкретное и личное отношение, а не абстракцию (см.: Фромм, 1966а). Г. С. Салливан в своей формулировке «участвующего наблюдателя» очень близко подошел к такого рода пониманию сущности знания. В то же время Р. Д. Лэйнг сделал эту формулировку основой своего подхода к пациенту. «Знать» в еврейском смысле также означает проникающую половую любовь и глубокое понимание.

В греческом языке – в частности, в сочинениях Аристотеля – знание предмета представляется обезличенным и объективным, и эта разновидность знания стала доминирующей в естественных науках. Несмотря на то что психотерапевт мыслит в той же объективной парадигме знания, когда оценивает многие аспекты проблем пациента, его главным подходом должно быть «знание активного переживания», ибо это есть научный метод, пригодный для понимания личности.

Третьим элементом является пересмотренная модель человека. Вместо изолированной и лишь во вторую очередь социальной