Ревейдж - [61]

боролся, чтобы вернуться, но ни один из них так и не смог освободиться.

Охранник опустил меня на землю. Я попыталась было убежать, но бабушка крепко

удерживала меня за плечо. Я замерла, почувствовав, как дрожит ее холодная рука. Я

взглянула на нее снизу вверх. Лицо бабушки побледнело.

Услышав крик, я повернула голову и увидела мужчину, Левана Джахуа, заставляющего моих братьев-близнецов развернуться к нам лицом. Я разыскала глазами

остальных членов своей семьи. Нас выстроили вдоль стены.

Я нахмурилась, но не понимала, что происходит. А потом я услышала, как мама

шмыгнула носом. Папа положил ей руку на плечо, и она прошептала:

— Они собираются убить всех нас, кроме моих мальчиков. Милый, они собираются

убить нас всех.

Мой папа ничего не сказал в ответ. Мне было страшно. Я была так напугана.

Я снова взглянула на мужчину по имени Джахуа. Мне нужен был Заал. Я знала, что

он спас бы меня. Я переступила с ноги на ногу, собираясь побежать к нему. Как только

решилась на это, воздух наполнился громкими звуками, похожими на раскаты грома. Я

закричала от этих звуков. Затем что-то ударило меня в плечо. Я попыталась протестовать, но жгучая боль пронзила мою руку. После этого что-то вонзилось в мою талию и в бедро.

Перед глазами у меня все плыло, и я упала на землю. Я пыталась подняться, пыталась

кричать, но кто-то упал на меня сверху. Я не могла пошевелиться. Мне было так холодно, так холодно. И затем мои легкие что-то сдавило и все вокруг потемнело…

Я проснулась, задыхаясь, но кто-то держал меня в своих объятиях. Холод проникал в

мои кости, но сильные руки согревали меня. Они укачивали меня вперед-назад, и запах

пряностей заполнил мои ноздри, добавляя тепла. Болезненные воспоминания начали

исчезать, а затем и вовсе исчезли, когда передо мной появилась пара мягких кристально-голубых глаз.

— Валентин, — произнесла я сдавленным голосом.

— Ты спала, — сказал он и стал растирать мои руки. — Ты кричала. Ты кричала, чтобы кто-то спас тебя, затем говорила, что не можешь дышать.

Слезы наполнили мои глаза, как и всегда, когда мне снился этот кошмар. Я стала

поднимать свою руку, чтобы вытереть слезы, но Валентин опередил меня. Мы вместе

отдыхали и исцелялись уже четыре дня. И каждый день мы рассказывали друг другу

больше о себе. Он говорил мне о своей жизни с матерью-наркоманкой, а затем о своей и

его сестры Инессы жизни в приюте. У меня кровь стыла в жилах, когда он рассказывал о

Ночных Призраках, которые приходили каждые несколько месяцев за детьми: за

грузинами, которых выкупали из сиротского приюта, чтобы забрать их для смертельных

боев или для сексуальных утех.

Я рассказывала ему о своих годах жизни, проведенных в бегах. О годах, когда я не

выходила из дома. О днях, когда я только читала и училась бороться, справляться с

пытками на случай моего похищения, когда бы меня обнаружили.

Валентин сказал мне, что гордится мной. Он называл меня своим котенком, своим

маленьким котенком. Это всегда помогало мне чувствовать себя в безопасности.

— Kotyonok, ты в порядке? — спросил Валентин.

Но я не была в порядке. Мое тело хотело чувствовать себя живым. После тяжелых

воспоминаний и ощущения смерти, я нуждалась в его объятиях больше, чем когда-либо.

Я хотела, чтобы он взял меня. Хотела, чтобы он сделал меня своей, полностью

принадлежащей ему.

Ладони Валентина все еще находились на моих руках. Я взглянула на его шею. Раны

от ошейника уже затянулись. Кожа все еще была воспаленной и болезненной, но он

поправлялся. Он был сильным. С тех пор, как он стянул со своей шеи ошейник, с тех пор

как наркотики перестали отравлять его организм, цвет его кожи вернулся к натуральному, естественному тону. И его крепкое и мускулистое тело было подтянутым и сильным.

Я нуждалась в нем больше, чем в воздухе.

И не видела причин, чтобы ждать еще дольше.

— Kotyonok (котенок)? — снова спросил Валентин.

Глядя в его обеспокоенные голубые глаза, я подняла руку и провела вниз по его

груди до низа живота. Моя кожа покрылась румянцем, едва я почувствовала, как твердые

мышцы Валентина напрягаются под моими прикосновениями. Невольное шипение

вырвалось из-за его стиснутых зубов.

Ладони Валентина покинули мои руки, и он присел на корточки. Он смотрел, как я

поднялась на колени, придвинулась ближе, медленно наклонилась и прижалась губами к

центру его груди.

— Зоя, — простонал он.

Но я продолжала молчать. Я двигалась вверх по его телу. Мое теплое дыхание

заставляло его светлую кожу покрываться мурашками. Добравшись до нижней части его

шеи, я взглянула вниз, чтобы посмотреть на его мужское достоинство. Твердое и

эрегированное, прижатое к его животу. Тепло нарастало в моем лоне. Чувствуя

непреодолимую потребность в этом мужчине, я наклонилась и лизнула шрам на его шее.

Тот шрам, который образовался за долгие годы ношения металлического ошейника.

Тело Валентина застыло. Я слушала, как он пытается взять под контроль свое