Реванш у смерти - [47]

Будто очутилась на кухне, где готовились сотни экзотических блюд. Море специй! Дичайшее сочетание горечи и приторной сладости, кислоты и солености, уксусной резкости и огуречно-дынной свежести. Поначалу даже голова слегка закружилась.

Стрекот, шуршание насекомых смешивались с гулом мотора, провоцируя невольно искать виновников шума. Больших пестрых бабочек, стрекоз, точно сошедших со страниц книг о доисторических лесах, жуков всех видов, размеров и расцветок. Один из них, размером с пятирублевую монету, опустился на стекло и пополз вверх, быстро перебирая ворсистыми лапками. Завороженно разглядывая незваного гостя, отметила мелкие розоватые узоры на черном тельце. Хотелось увидеть и панцирь, однако непоседа раскрыл прозрачные крылья, радугой переливающиеся на солнце, и унесся прочь.

— Сад мира! — усмехнулся Ал, наблюдавший за мной с понимающей улыбкой.

— То есть?

— Возделан агрономами всех рас. Нечто вроде символа дружеского сосуществования. Сколько денег и сил угробили на то, чтобы растения с разных уголков Земли прижились рядом! А после мы десятки раз воевали! — ледяной расхохотался, впервые за наше знакомство.

Мне почему-то казалось, вампиры смеются хищно. Но Ал больше походил на веселящегося юношу, чем на ухмыляющегося зверя.

Парк венчался широкими, оживленными улицами, похожими на те, где побывала вчера. Мостовые, выложенные разноцветной плиткой, витрины, длинные ряды фонарей и устремлявшиеся ввысь небоскребы офисных центров.

На электрических проводах, высоко над землей, приютились сотни птиц, комфортно устроившихся рядком…

Пейзаж болезненно напомнил Родину. Однако ностальгия перешла в тоску и какую-то щемящую безысходность отторжения чужого мира.

Иноземное солнце, щедро освещающее улицы, атакующее гигантские тонированные окна высоток стрелами лучей. Ясно-бирюзовое небо, кристально чистое сегодня. Облака, скучковавшиеся у горизонта пухлыми комками ваты. В транспортном потоке затесались мерцающие золотые такси с надписями на дверцах: «Только для людей». Все не наше.

Даже сверхи в толпе больше не вызывали удивления, жажды разглядеть, прочитать ауру, информацию.

Ал затормозил возле приземистого торгового центра, со всех сторон увешанного цветной рекламой. Баннеры пестрели зазывными предложениями купить лучшую технику в жизни, белье, соблазняющее даже коматозников, бытовую химию, справляющуюся абсолютно со всеми микробами, включая несуществующих.

После болезненного отвержения неродной планеты ностальгия вновь болью отозвалась в груди.

Спутник шустро выскочил из авто и снова подал руку. Начинаю привыкать! Осторожно Огни! В твоем мире галантных мужчин по пальцам пересчитать, найдешь ли такого — бабушка надвое сказала.

Выйдя наружу, привычно ощутила, как пружинит ярко-кофейная плитка под ногами.

Ал распахнул двери в торговый центр, и мы влились в разношерстную толпу людей и прочих рас.

Любопытно… До обеда далеко, откуда столько народу, не работающего в самый разгар дня? Плевать! Какое дело до здешнего распорядка жизни? Я же тут проездом!

В трехъярусном здании бутики размещались кольцами, вокруг пяти центральных эскалаторов и четырех лифтов.

Магазины «для всех» перемежались с зазывавшими конкретных сверхов, декорированными самобытно, с ассортиментом в том же духе.

Те, на чьих вывесках значилось «Все для верберов», антуражем напоминали «Пещеру Валькирий» и изобиловали рубахами с джинсами, вроде беарновских. Оформление бутиков для канов не сильно отличалось, зато богатейший выбор трикотажа, тончайшего хлопка, льна, кожаной обуви поражал воображение. От одного вида «лисьих» рябило в глазах — все цвета радуги и миллионы оттенков, самые причудливые фасоны.

Брюки в форме шара, чем-то сродни клоунским, ало-оранжевые платья, на манекенах, напоминавшие ленты, узорно обвитые вокруг фигуры и свободно свисающие вместо подола. Сумасшедше-розовые сапожки на платформе с задником в форме лисьих ушек и прозрачным каблуком, под ярким светом ламп бликующим перламутром.

Отделы с надписями «рекомендуем ледяным» восхищали элегантными, изысканными и ладно сшитыми вещами. В человеческих было всего понемногу, точно разные смертные обладали вкусами абсолютно разных народов. Или стремились подражать сверхам?

— Ну и как тебе? — Ал коснулся руки, вырвав из размышлений. Вздрогнув от неожиданности, открыла рот, чтобы ответить. Но слова застыли в горле, мышцы одряблели, ноги подкосились, мгновенно вспыхнувшая мигрень сменилась путанным сознанием. Я начала плавно оседать, и чьи-то сильные руки ловко подхватили сзади. Последнее воспоминание — дезориентированный Ал, с искренним удивлением на лице заваливающийся навзничь без каких-либо видимых травм или ран.

Хрип ледяного и мой стон теряются в гуле торгового центра.

Мир опрокидывается, люминесцентные светильники и яркие вещи режут глаза, слезы боли льют по лицу. Силюсь закричать, взмолиться о помощи, но язык окаменел, горло чужое, веки не закрываются. Беззвучный вопль звенит в одурманенном мозгу.

Ненавижу этот проклятый мир! Домой! Как же хочется домой!

19 Спасение из ниоткуда

(Огни)

Мгновение — и мир исчез, будто стертый ластиком. Сознание до краев заполнило мрачное безмолвие. Глаза застил молочный свет, и как ни жмурилась, ни моргала, резь и боль не прекращались. Впечатления напоминали, испытываемое при взгляде на ослепительно-яркую лампочку. Только отвернуться не представлялось возможным.