Реванш императора - [77]

Элдин Ларис испытывал законное чувство гордости и радостного возбуждения, но вместе с тем был глубоко разочарован. Да, он находился рядом с великим Наполеоном Бонапартом, императором французов, но какое же жалкое зрелище представлял тот собой по сравнению с тем же Александром Македонским! Александр и на смертном одре сохранял величие и почти божественную красоту, тогда как Наполеон выглядел жалким, сломленным, неряшливым и больным стариком, желающим только одного в этом мире — поскорее с ним, этим миром, расстаться. А еще Элдин испытывал щемящее чувство жалости. Подумать только: в этой заплесневелой дыре суждено угаснуть величайшему гению современности, ниспровергателю основ, сокрушителю и создателю империй, вознесенному на вершину власти и сокрушенному гнетом своих же безмерных амбиций!

В известном смысле Элдин ощущал себя не более чем зевакой-туристом. В постигшем его время кризисе не было Наполеона. Да и чего можно ждать от умирающего полководца, когда им позарез нужен физик, чтобы обуздать расшалившуюся червоточину? Их привела сюда чистая случайность, но бывший васба никогда не простил бы себе, если бы не встретился с этим человеком. В конце концов, до этой злосчастной заварушки доставить из прошлого Наполеона считалось бы грандиозным успехом, величайшей удачей, какой когда-то была переброска Александра. Но куда с ним деваться сейчас? И все-таки Зергх, всю жизнь относившийся к Наполеону с особым пристрастием, убедил старого друга и коллегу нанести этот визит и даже, в случае согласия, предложить императору дружескую руку помощи. При этом он выразился в том смысле, что «было бы невежливо пройти мимо, не посетив Его Величество».

Ярослав, правда, придерживался на этот счет прямо противоположного мнения. Он закатил им настоящий скандал, в открытую обзывая Бонапарта беспринципным мерзавцем и жестоким убийцей, но когда, по его требованию, устроили голосование, он оказался в гордом одиночестве и вынужден был согласиться с мнением большинства. Произошло это, однако, не сразу. Поначалу историк продолжал бушевать и сгоряча даже пригрозил, что скорее сам останется на Земле, чем будет находиться на одном корабле с таким «бессовестным негодяем», как французский император.

— Если вы не ангел, то кто же вы тогда, месье? — осведомился Наполеон.

Несмотря на перевод с помощью имплантированного в мозг транслятора, Элдин не мог не поразиться удивительному сочетанию властности и обаяния, прозвучавшему в голосе собеседника.

— Как бы вам сказать, сир, — замялся Элдин, сам не зная толком, с чего начать. — Так уж вышло, что мы случайно оказались в ваших краях и подумали: может, вы не откажетесь прогуляться вместе с нами?

— Прогуляться?

— Ну да. Небольшое путешествие, ваше величество. Неужели вам не хочется бросить эту Богом забытую скалу и снова пожить в свое удовольствие?

Вот уж чего Элдин Ларис никогда не ожидал увидеть воочию, так это плачущего Наполеона Бонапарта.

— Его организм просто в жутком состоянии, — сообщила Тия, возвратившись в кают-компанию.

Хотя все, за исключением Ярослава, были в восторге от присутствия на борту столь именитой особы, Оиси не очень прислушивался к ее медицинскому отчету. Ему не терпелось обнять жену за талию и показать ей надежно упакованные в консерванты двенадцать чудесных саженцев. От эпохи Наполеона самурая отделяло целое столетие, и потому он не испытывал к корсиканцу такого почтения, как все остальные. Другое дело — саженцы его любимой сакуры!

— Там все осталось по-прежнему, — начал Оиси свой рассказ дрожащим от едва сдерживаемых эмоций голосом. — И могилка моего первого даймио Асано тоже сохранилась. Она теперь считается священным местом, и монахи из соседнего храма ежедневно возносят молитвы над его останками. Я своими глазами видел на ней букеты свежих цветов.

Глаза его наполнились слезами, и он отвернулся, незаметно смахивая их тыльной стороной ладони.

— А потом я прошелся по городу и — вы не поверите! — посмотрел представление театра Кабуки про всех нас, которое так и называлось: «Сорок семь ронинов»! — Он вдруг фыркнул и улыбнулся. — И еще я привез саженцы. Если бы знала продавшая мне их женщина, сколь великой драгоценностью станут они в другом времени, где не существует ничего подобного!

Он на миг задумался, тряхнул головой и продолжал:

— Прости меня, Элдин-сан, но я ничего не мог с собой поделать. Я должен был там побывать! Я попросил прохожего показать мне могилу, и он отвел меня туда. Там были имена, и среди них — мое. — Он замолк и глубоко вздохнул. — А сколько уже ушло! Такаси, брат мой! Нас осталось только тридцать из сорока семи, — закончил он с грустью.

— Но эти тридцать живы, а не лежат под землей в той могиле, что ты посетил, — мягко напомнил Элдин, тронутый глубиной переживаний бывшего слуги, а ныне ближайшего друга и соратника. Бывали времена, когда он начинал сомневаться в этичности некоторых своих поступков. Но если бы он их не совершил, Оиси и другие самураи были бы сейчас прахом, так же как Александр Великий и этот низенький человечек в медицинском отсеке.

— Что, совсем плох? — озабоченно спросил Элдин.